Пять ноль-ноль

Федор с потерянным лицом сидел у компьютера и теребил клавиши. Экран слабо мерцал и грозил вот-вот погаснуть. Умирал 'Макинтош' - его последняя зацепка в осиротевшей без предметов электро-быта квартире. Они загнулись еще раньше, и с уходом "Мака" - Федор твердо знал - дальнейшая жизнь потеряет всякий смысл, ибо однажды пристрастившись к техническим приборам, он уже не мыслил себя вне этих огоньков, кнопочек и функций.

 

Пока хватало сил, Федор боролся за здоровье своих 'агрегатиков', как он их любовно именовал, забыв о здоровье собственном. Бегал по ремонтным мастерским и требовал, просил, умолял наладить. Налаживали. Но каждый раз ненадолго.

 

С компьютерами - вершиной своих технических привязанностей - Федор сошелся несколько лет назад. Тогда еще он не все про них знал и приобрел IBM, как его друзья и соседи. Их у него поочередно побывало четыре. Один погиб в горах. Однажды Федор решился выбраться в горы. И из предметов первой необходимости захватил с собой компьютер. Там, гуляя по горным тропам, он загляделся на экран и свалился в овраг. Сам Федор приземлился мягко, а компьютер - нет. А вот с тремя последующими вскоре после покупки стало твориться неладное. Что-то отключилось навсегда, но какие-то элементы продолжали бессмысленно работать, из полезной продукции вырабатывая разве что тепло. Такая работа в холостом режиме раздражала, как раздражают течную кошку кастрированные в половозрелом возрасте коты. Ходят за ней, по старой памяти седлают, но не более того.

 

Федор во всем винил глобализацию. Он с детства считал, что работая вместе, легче подгонять друг к другу части целого. Слова поэта 'Я гайки делаю, а ты - для гайки делаешь винты' - в его понимании означали вдохновенный труд в одной бригаде. Или на худой конец - в одной стране.

 

Производство же Ай-Би-Эм-ов и принадлежностей к ним разметали по странам и континентам. В итоге родился продукт международного, но нескоординированного труда. Что-то вроде блохи из рассказа 'Левша'.

 

Известно, что русский мастер, приложившись к работе мастера английского, утяжелил блоху подковами, не заботясь о последствиях для ее прыгучести. Так же и с компьютерами. Индуса, производящего чипы или софт, не трогало, как они сработаются с 'тайцами' или 'корейцами'. Это трогало лишь юзеров и центры по обслуживанию, которые наивно считали, что коробка и всё, что в ней и при ней - едины. Подобное мнение было утопией.

 

В конце концов Федор переметнулся к 'Яблоку'. 'Яблоковцы' были ему симпатичны тем, что производили "Макинтош" централизованно. 'Мы репродуцируемся в одном цехе, а не распыляем задания по белу свету. Потому наш товар - монолит!'.

 

И это было правдой. "Макинтош" работал целиком. И так же целиком ломался. С клавиатурой и всеми потрохами. Так гибнет государство с централизованной экономикой, утягивая с собой на дно все свои структуры - базис, надстройку и часть населения из тех, кто не успел позаботиться о себе заранее.

 

***

 

13-дюймовый экран продолжал судорожно вспыхивать и затухать, показывая Федору попеременно то Desktop, то отражение его угрюмой физиономии. А Федор сидел, подперев подбородок кулаком, и думал, что "Мак" все равно лучше всех хотя бы тем, что уходит достойно. Не как остальная техника. Та перед финалом скрипела, хрюкала, шипела, булькала и портила обстановку. Кофемолка, прежде чем заглохнуть, неделю стреляла кофейными зернами, потом с душераздирающим воплем перемалывала воздух. Столь же воинственно корячился и принтер. Давился бумагой, долго жевал ее, как корова траву, изрыгая огрызки, замазанные черной краской. А потом и он застыл, написав на экране 'затор бумаги'. Крякнула посудомойка, но тоже не мирно, а раскрошив дюжину тарелок. За ней, выпустив несколько ядовитых клубов пыли и дыма, почил пылесос, а там и телевизор вместе с видеомагнитофоном. Они были связаны друг с другом пуповиной SCART-a и поэтому погибли синхронно, не забыв оплавиться в тыльной своей части и сжечь примыкающие к их задницам обои.

 

***

 

Но вот компьютер еще раз сверкнул и потемнел насовсем, тихонько кашлянув жестким диском. Можно до кучи и его в братскую могилу, но стало жалко.

 

Немного повздыхав, Федор подвинул к себе свежую газету со списком бюро ремонтов, как вдруг... застыл в изумлении, взметнув брови. Ничего более бессмысленного он в своей жизни не встречал.

 

'Фирма 'Ясная Поляна' освободит вас от всех проблем. Любые брэнды. Фантастическая скорость работы в присутствии клиента и даже с его участием. Удовольствие гарантировано. Прием на вес'.

 

'Однако, - Федор вдавил в переносицу очки и перечитал. - С участием клиента? Это как? А пресловутая гарантия качества? Не обещают? - он вспомнил бесконечную череду поломок, починок и опять поломок . - Понятненько. Ныне с гарантией возможен только кайф. А название-то, название! Видно, что долго думали. Интересно, каким боком здесь усадьба Толстого?'.

 

'Похоже, кто-то просто прикалывается. Ай, позвоню, пожалуй. Чего терять. А если берут скопом, так может, всю кучу к ним отправить'?

 

Он набрал номер, настроившись на то, что его пошлют в известное место. Секунду, другую в трубке раздавались щелчки, которые плавно перетекли в журчание ручейка и щебет птиц.

 

'Аудио-презентация 'Ясной Поляны'. Что ж, весьма художественно', - усмехнулся Федор.

 

Через некоторое время звуки леса затихли, и послышался мягкий баритон:

 

- Поляна слушает вас. Чем можем быть полезны?'

 

- Простите, я наткнулся на вашу рекламу. У меня поломки. Только сразу скажите, вы не шутите?

 

- Сударь, этим не шутят. Этому сочувствуют. У вас много?

 

-'Ух ты, 'сударь'. А я думал, иначе обзовут', - Федор невольно глянул на себя в зеркало. Потом снова обратился к трубке:

 

- Вообще-то скопилось. Вам перечислить?

 

- Это лишне. Называйте адрес. Пришлем 'Газель'. Завтра ровно в пять. - послышались гудки.

 

'Оперативно. Ох ты, я же не спросил, в пять утра или вечера', - он хлопнул себя по лбу. Но потом подумал, что его примут за идиота. Кто работает в пять утра?

 

***

 

Тишину прорезали короткие настойчивые звонки. Путаясь в халате и чертыхаясь, Федор нащупал в потемках задвижку и приоткрыл дверь.

 

На площадке стояло четверо мужчин. Трое в фирменных футболках, один в свитере с папкой. Видно, главный.

 

- Доброе утро. Я Боря.. Борис. - произнес он, стеснительно улыбаясь. - Мы - 'Ясная Поляна'.

 

- Кто? Какой Борис? Зачем Борис?... ах да, конечно. Пры.. про.. ходите, - сонно просипел Федор, пытаясь разодрать глаза. И разодрав, сфокусировался на стене, где темнели часы. Пять минут шестого. 'Все-таки утром приехали. Надо же...'.

 

Они прошли в кладовку деловито осмотрели скарб и повернулись к мужчине в свитере.

 

- Будем грузить?

 

- Да. Берем все в один заход. А вы еще не одеты? - Борис мягко тронул Федора за плечо.

 

- К вечеру ждал, - буркнул Федор, усиленно растирая лицо ладонью, чтобы проснуться.

 

- Зачем к вечеру? - с легкой укоризной произнес Борис. - Мы же сказали - в пять. А вечер - это семнадцать ноль : ноль. - Потом порылся в сумке и достал термос. - Хотите кофе? С коньячком. Сразу проснетесь.

 

- Спасибо, - Федор отхлебнул прямо из термоса, - я скоро, - он засуетился, выбираясь из халата, - вы пока спускайтесь. - потом отдернул занавеску. - Послушайте, но ведь еще темно! А это далеко?

 

Борис загадочно улыбнулся

 

- Не надо вопросов. Все будет хорошо. Одевайтесь, а мы погрузимся.

 

У дома урчала серебристо-грязная 'Газель'.

 

Монотонная лента шоссе быстро вернула прерванный сон. Очнулся Федор от турбулентности. Машина тряслась по проселочной дороге. А вскоре они въехали в лес и, вырулив на лужайку, тормознули.

 

- Вот мы и дома. - С подчеркнутой торжественностью в голосе возвестил Борис и повернулся к парням. - Выгружаем! А вы, Федор, присядьте куда-нибудь на жердочку, скажем, туда, - он показал на бревно. И прошу вас, ничему не удивляйтесь и старайтесь не пугаться.

 

Парни лихо принялись раскладывать содержимое на лужайке в рядок, сортируя по размеру и еще по каким-то непонятным Федору признакам. А сам он уселся на указанное ему бревно, зябко поеживаясь. Лес обдал сырым холодом. Небо из темно-бурого становилось пепельным. Скоро рассвет.

 

"Что они задумали? Где мастерская? Где инструменты? Ладно, им виднее". - Набегающий сон мешал воспринимать происходящее. Федор прикрыл глаза, подставив лицо свежему предрассветному ветерку, и забылся...

 

Вдруг дикий грохот. Боже милостивый! Что они делают?!

 

Федор в ужасе уставился на них. Сон слетел в секунду.

 

Борис стоял на возвышении, по-дирижёрски орудуя руками, и чеканил: 'Раз два ---в-з-з-яли! Раз два в-з-з-яли', задавая темп, как отбивают ритм гребцам на галере. И в этом ритме трое в футболках, вооруженные кувалдами, наносили зверские удары по... разложенным на траве предметам. Они двигались вдоль ряда, синхронно приземляя орудия боя на милые сердцу Федора 'агрегатики', как выбивают гамму молоточками на клавишах ксилофона, с той лишь разницей, что били насмерть. От ударов легкие сплавы сплющивались или крошились, а где упрямилось, в ход пускался лом. Шаг за шагом они приближались к Федору, сидевшему в самом конце дорожки.

 

Федор оцепенел от страха. Тройка надвигалась на него молча, с невозмутимым видом, и ему почудилось, что, когда они дойдут до края, примутся за него. 'Убийцы', - мелькнуло в голове. - Заманили в лес и готовят экзотическую смерть'. Он дёрнулся, чтобы встать, но какая-то гипнотическая сила приковала его к бревну.

 

Однако, дойдя до Федора, команда, повинуясь инструкциям Бориса, развернулась и пошла обратно, продолжая деструктивную акцию. Затем двинулась в обратном направлении. Они работали сосредоточенно, не обращая на него ни малейшего внимания. Да и в лицах парней не читалось ни злобы, ни агрессивности. И Федор понемногу успокоился. К тому же их телодвижения, как ему показалось, носили, скорее, ритуальный нежели воинственный характер. Федоров попробовал постичь смысл операции, но безуспешно. 'Возможно, просто сошли с ума. С каждым может случиться'.

 

Минут через сорок действие прекратилось . Ребята, похоже, сделали все, что требовалось, и теперь прохаживались между растерзанной техникой, время от времени нанося контрольные удары по отдельным, очевидно, недобитым деталям. Один из них задержался у микроволновки, пытаясь ломом вывернуть крышку. Но ломик лишь скользил по ней, врезаясь в почву.

 

'О- о-о, старая знакомая, - усмехнулся Федор, - эту крышку я знаю. Натерпелся от нее. Сколько раз заклинивала. - Ой, да что ж он ее никак не одолеет?!'

 

И он не утерпел.

 

- Дайте-ка. - тот охотно уступил ему орудие труда. Федор нацелился в одну точку и изо всех сил долбанул по ней, потом еще пару раз, и крышка стала с треском поддаваться. А скоро отвалилась.

 

- Вот так надо. В каждом блоке есть своя центральная точка. Ахиллесова пята. Надо только ее нащупать. Как шарахнешь в нее, разлетится, как карточный домик. Вот как здесь, - он нанес сокрушительный удар по сушилке, - нет, не нащупал. А ну-ка, еще разочек... Сейчас точно разъедется по швам. Ну вот, я же говорил! Держи. Нет, постой, - он потянул к себе лом. - Дай-ка я и тебя приглажу как следует, - он подошел к электрофэну и разом вмял его в землю. А потом, будто завод в нем какой заработал, и ничего вокруг себя не видя и не слыша, принялся азартно крушить все, что лежало под ногами.

 

Наконец, он выбился из сил и сполз на землю, тяжело дыша и отирая пот со лба. Борис и парни сидели на бревне и наблюдали за ним. И Федору стало неловко за свою необъяснимую вспышку. Но вместе с тем где-то внутри росло и крепло непривычное ощущение всемогущества и свободы, какое приходит после победы над врагом.

 

Воцарилась тишина. В кустах заверещала птичка, потом другая. А за ними сначала несмело, но потом все увереннее потянулся рассвет. Розовело. Еще немного и первый лучик зажжет верхушки сосен. Пока еще они темные, но уже вот-вот.

 

- Красиво светает, правда? Вот где отрада. - это был Борис. Он подсел к нему поближе. Во рту теребил травинку.

 

- Красиво, - кивнул Федор. - И вспомнил, как в детстве, когда жил в деревне, вставал чуть свет и ждал прихода рассвета точно так же - с верхушек деревьев. И, поймав в кроне первый огонек, трепетно следил, как солнечный свет плавно стекает вниз, по стволам, будто кто-то невидимый стягивает с них ночной убор. И уже в конце богатым золотом растекается по земле. Так для него начиналось утро. И вдруг стало горько и обидно от того, что он пропустил столько таких пробуждений. Почему? Федор невольно глянул на обломки, валявшиеся на траве. Не они ли причина?

 

- Борис, - он, кивнув на полянку со следами разгрома , - в двух словах - что всё это было?

 

Борис вынул изо рта травинку и посмотрел на него, как показалось Федору, с недоумением

 

- Вы не поняли? Мы вернули.

 

- Что вернули? Кому?!

 

- Все, что лежит. Хозяину вернули. Земле... Что отобрали, то и вернули.

 

- Отобрали?

 

- Вы просили в двух словах. Я ответил. Хорошо, я объясню. Всмотритесь в эти вещи. Они мертвы. Их бессмысленно чинить.

 

- Теперь уж точно, - прошептал Федор, кисло ухмыльнувшись.

 

Но Борис услышал.

 

- Ни теперь, ни раньше. Они умерли, как только их оторвали от Земли. Вы срываете цветок, он вянет. Все, что мы отделяем от тела - гибнет. Земля - это тело. А если уж вырвали, надо вернуть. Только она восстановит.

 

- Она - это...

 

- Земля, разумеется. Кто же еще? Ваши мастерские? Они - фикция. Вы сами в этом убедились.

 

- Но как?! Как восстановит?

 

- По-разному..., - Борис задумчиво посмотрел вдаль. - Проглотит в потоках лавы, воды, времени, а там, в своих кузницах, в пылающей магме, переплавит и выбросит в воздух струями вулкана. А те, успокоившись, уложатся в красивые острова, в берега, в горы... И еще восстановит, измельчив их до ничтожных частиц, из которых сделан мир. И частицы эти сплетутся между собой в миллиарды форм жизни и красоты. И в этих формах явятся перед нами. Не ЭВМ-ами, не утюгами с пылесосами, а заснеженным пиком горы, лесным ручьем, жемчужиной в океане, или тоненькой паутинкой... как эта. - Борис подошел к кусту и коснулся серебряной нитки, на которой висела блестящая капля росы. - Кто, скажите мне, кто из нас способен сотворить такое? А теперь подумайте, - разве не стоит эта паутинка того, чтобы собрать весь наш хлам и отдать Земле на такую вот переработку?! - Потом вдруг всполошился и глянул на часы.

 

- Время. Надо отправляться. Сейчас я кое-что оформлю, и мы тронемся в путь.

 

Он исчез в машине, а Федор остался сидеть, подавленный его словами.. Мертвы... мертвы... слово отозвалось внутри многократным эхом. А ведь он прав. Да-да! Тысячу раз прав! Как же он не видел и не понимал... И каким контрастом сейчас выглядели эти осколки на фоне подступающих к ним со всех сторон леса, утра и весны! От захлестнувшего осознания этой прозрачной, как воздух, истины, сильно забилось сердце. А тут еще и ветер добавил, брызнув в лицо росой с соседних веток. Где-то вдали заблеяла коза. Что с ним? Какая-то сумасшедшая радость. Захотелось вдруг подстроить к блеянью козы гармонию и петь с ней дуэтом.

 

Показался Борис с бумагой.

 

- Федор, прошу вас расписаться вот здесь. Работу принял, претензий нет. Разумеется, если их нет.

 

Федор усилием воли взял себя в руки и попытался казаться серьезным.

 

- Ну что ж, давайте попунктно. - степенным голосом произнес он, напустив на себя как можно более строгий вид. Он достал газету с объявлением. - Итак, читаем: 'освобождаем от всех проблем'. Освободили. Идем дальше: 'участие клиента'. Однозначно, поучаствовал. Аж рубаха мокрая. Ведь мокрая? - он повернулся к Борису.

 

- Мокрая-мокрая, - тот улыбался во весь рот.

 

- Что касается означенного 'удовольствия'.. то, - Федор для пущей важности немножко помешкал, - я бы сказал э-э-э-э-, ТЫСЯЧЕКРАТНОЕ! И спасибо вам за это.

 

- Нипочем. Вам спасибо за доверие. - ему показалось, что Борис с облегчением вздохнул.

 

- Вот только одно не дает мне покоя. Почему все же в такую рань?

 

- Вовсе не в рань! - бурно возразил Борис. - По-нашему, так в самый раз. Не было бы рано, было бы поздно. - и видя недоуменное лицо Федора, добавил:

 

- Видите ли, я не знаю, как вы поймете... У нас такая концепция... под нее и рабочий график построили. Весь день наш клиент словно в тюрьме. Славная такая, милая тюрьмочка. Оборудованная по последнему слову. Напичкана.. ну, как, извиняюсь, ваша квартира - бог знает чем. Но дом-то казенный. И вот сидишь ты в этом доме, жуешь чужое, смотришь чужое, думаешь чужое. И только на рассвете, на самой-самой заре, пока мы еще в полусне, пока принадлежим себе, приоткрывается дверца. Ненадолго. И это шанс. Надо успеть.

- Надо успеть, - машинально повторил за ним Федор, - потом, сраженный чем-то, испуганно пролепетал:

 

- Постойте, КУДА успеть?!

 

- Успеть... - Борис поводил глазами по сторонам в поисках нужного слова, - совершить что-то невероятное, чтобы выпустить того, кто в нас. Подлинного. А не успеешь, приходит день, и ты - снова не ты. До следующего рассвета. Можно всю жизнь прожить, так и не поймав шанса.

 

Некоторое время Федор молча смотрел перед собой, перерабатывая услышанное. Потом медленно произнес:

 

- Борис, только прошу, не зазнайтесь, но иногда мне кажется, что я беседую с Богом. Откровения одно за другим. Мне надо все это уложить в себе. - Потом, глянув на небо, весело добавил:

 

- Да и день, кстати сказать, уже в разгаре.

 

- И что с того? - Борис озадаченно посмотрел на него.

 

- А то, что по вашей фирменной концепции я снова обезличен и мудрые слова не воспринимаю. Ха-ха! Вот приеду домой после вашей индоктринации и буду рыдать по утраченным железякам...

 

- Ой ли? - Борис подхватил его шутливый тон. - Не думаю. Даже, если отвергнете, что сделано, то сделано. Ну, погорюете малость, но ведь только до следующего рассвета.

 

- Это если не просплю момент истины и поставлю будильник на пять, - рассмеялся Федор. - Но у меня один земной вопрос. Только честно - всегда ли ваши клиенты были довольны?

 

- Пока - да, - серьезно ответил Борис.

 

- Простите, но не поверю. Что, все дружно отправлялись в лес, где с энтузиазмом мутузили свое, родное, да еще писали восторженные отзывы о том, как 'Поляна', совершив распятие предметов ширпотреба, избавила бедняг от зависимости?

 

- Повторяю, нареканий не было. - Борис задумчиво почесал подбородок, - дело в том, как бы вам сказать... вы у нас первый.

 

- Первый?! - Федор широко раскрыл глаза.

 

- Первый. И будем надеяться, что не последний.

 

 

***

 

Они подъехали к дому.

 

- Спасибо, что подвезли и вообще. - Федор потряс Борису руку. - Ясная у вас поляна. Отныне, если что - я сразу к вам.

 

- А что, возможен рецидив? - Борис, сощурившись, посмотрел на него. - Ну, если случится, звоните. Всегда к вашим услугам. - потом, чуть отъехав, выглянул из окна машины:

 

- Только больше не путайте утро с вечером. Приедем затемно.

 

- Не перепутаю, - махнул рукой Федор. - В пять ноль-ноль утра. И весной!

 

 

18.217.182.45