Обо всём понемногу

Джоанна

 

За преступление против короля, лордов, своего мужа и королевского

мира женщина была присуждена...

(З.Шишова. Джек-соломинка)

 

А так казалось, что судьба, и -

пробьем любовью эту стену.

А в нашем графстве отрубают

прилюдно руку за измену.

 

Я здесь сегодня, на помосте,

я улыбаюсь через силу.

Палач меня устало спросит,

какой рукой я дверь открыла.

 

Соврать ему? сказать, что левой?

"Ну, вспомни, женщина!" - я помню,

как ты пылал, и я горела,

и пламя мерила - любовью,

 

и плотный мех медвежьей шкуры

нас принимал в свои объятья...

Ты здесь, в толпе, ты смотришь хмуро,

тебе всё это так некстати.

 

Я не держу, иди же, милый,

тебе дружить еще с волками.

Я им скажу, как дверь открыла

тебе обеими руками.

 

 

 

Зима. После обеда.

 

В темной бутылке - моделька английского судна.

Парус - конечно, не алый, а дымчато-серый.

Время щадит, и корабль погружается в сумрак,

в памяти хмурым холстом расставляя пробелы.

 

Прошлое названо прошлым - давно и надолго,

слито в сосуды настойкою горько-соленой.

Можно теперь под дымок настоящего грога

рыжий закат наблюдать на краю окоема.

 

Быстрый февраль переносит ошибки на завтра.

Все еще будет! А нет - так, возможно, не надо.

График не лжет. Впереди - наступление марта.

Строки событий. Проход ледяного парада.

 

Выпито, выжжено, смолото - что тебе, Боже,

надо еще, чтоб позволил стереть эти файлы?

Память на разум плюет и победу итожит,

светит, как выцветший Грюнвальд - сединам Ягайлы.

 

Вечер остывшее солнышко по небу катит.

Кто он, хозяин отчаянья? Шут или герцог?

Красною нитью в том самом английском канате

боль территорию метит. И некуда деться.

 

 

***

Вильнув хвостом, ушел июль,

взамен оставив серый зонтик.

Москва попала в зону бурь,

сказал синоптик.

Не зря? конечно же, не зря.

Болит? немножко. Под ключицей.

Я подожду до октября -

авось, случится.

Надену белое пальто,

исправлю скуку на измену...

Цыплят по осени? а то!

Всенепременно.

 

 

 

3.133.109.30