Олег и вещи

02 января 2013, 18:16

«Здесь нет героев.

Здесь — передовая.» О. Печалин

 

 

I. олег

 

Печалин офис занимал цоколь дома, этажного дважды, отстроенного пленными немцами в середине прошлого века. И меньше всего они, укладывая камни ракушечника в стены, думали, что меж этих стен со временем станут продавать первоклассный оконный профиль их внуков. Даже скажи тогда об этом — все одно бы не поняли. Случается, что о будущем не думаешь, а мечтаешь о кружке воды и вечере.

 

 

Ежеутренне Печалин, пугая и гоня котов с теплых люков, перешагивал через тяжелую корабельную цепь, закрепленную на обрубках рельс, и ступал во двор — к служебному входу в офис. Цепь берегла двор от всего неслужебного, и сохранилась с тех пор, когда цоколи не занимали, а дарили людям в виде магазинов с молочными коктейлями и красными томатными прострелами на школьных рубахах. Или винных погребков, или обувных мастерских. Печалин слышал рассказы о том, что ключ от цепного замка лежал на одном из обрубков и тот, кто подъезжал первым — снимал замок и оставлял вместе с ключом на земле, а последний — закрывал. Но чаще всего преграды вообще не было — проезжали все подряд. Можно, конечно, поговорить о том, куда же делся ключ и удивиться, что саму цепь еще не срезали и не сдали в лом. А, можно и подождать — вдруг тот, самый последний, наконец, поймет, что натворил и, где бы ни был, вернется и положит ключ на место. Пока же приходилось перешагивать, стремясь на работу и к максимуму продаж. Такова, к слову, участь тех, кому судьбою на затылке выбито: meneджер.

 

 

Но не стоит примерять к ним шинель. Это смелые и отчаянные ребята, и если решат, что шинель им к лицу — снимут, не задумываясь, сами. С кого угодно.

 

 

Поступив, как и положено, напугав и перешагнув, Печалин вошел в офис. Внутри было пусто. Явился он до начала рабочего дня, чтобы без суеты проверить собранные накануне документы, удивиться почте и, примирив маршруты и схемы, прямо из офиса отправиться на вокзал. Печалину предстояло идти в разведку. Ничего особенного — ночь поездом, с утра на месте, подать что-то кому-то на какой-то тендер и обратно. Приветствовалось также, если удастся — замести следы и замутить воду. Обычно дело. Но, поймите, в первый раз такая вылазка не может не волновать. Когда только недавно с институтских пьянок, и поход за виски для шефа еще кажется операцией по спасению мира, и сумма, выданная наличными на подрывную деятельность, уже в кармане и делает выпускной костюм вызывающе деловым. И по десяти раз в минуту глядишь на часы, а времени не знаешь. И бесконечно заряжаешь телефон.

 

 

А, если бы розетки могли говорить, то они сказали бы: «Уймись, Печалин. Спокойней. Нам не жалко, но телефон твой скоро вырвет током. Ты его сутки заряжаешь, где только можно, а кто за это время звонил?».

 

 

В огороженном пластиком квадрате, где Печалин второй месяц думал, что занимается рекламой оконных дел и прочей ремонтной чепухи, он сидел, сцепив руки замком, и через немецкий профиль смотрел во двор.

 

 

Бесснежная зима и проходит бесследно. В пластиковом стакане остывал кофе. А в голове — гуща, и, как часто бывает, из ничего появилась мысль. «Вот, мороз трещит, узоры на стекле, значит — чудесный день, а, если, стекло чуть запотело изнутри — значит и вчера день был неплохой. А, как быть, когда наоборот — внутри морозный орнамент, а снаружи стекло запотевшее, протереть нельзя — руки замерзнут. Что тогда, куда бежать?».

 

 

— На вокзал! — сказали бы розетки.

 

И были бы правы. Печалин, точно с электрического стула взлетел, разлил кофе и, побросав, как придется, в сумку зарядное устройство и бумаги, выбежал из офиса, котам на горе. Печалина звали Олегом.

 

 

II. вещи

 

Когда-то вокзал находился на окраине города, а сейчас — почти в центре. Никакой мистики в этом нет, и время ни при чем. Просто вокзалы это такие существа: сами решают, где центр, а где окраина.

 

 

Олег опаздывал, что, как ему казалось, добавляло значительности всему происходящему. Вообще поездами он ездил не часто, но мнение относительно путешествий таким способом имел. Он считал, что единственное, с чем не страшно ездить, это водка и воспоминания. Кроме того, свернутые на полках матрацы напоминали ему огромные роллы. Правда, как-то он попал в один вагон с дембелями, после чего некоторое время ничего не помнил, в том числе и как пить. К тому же запах купе с матрацами оказался удивительно стойким, и начисто отбил у него интерес к японской кухне. Последнее было неприятным еще и потому, что русский meneджер, не посещающий суши-бар, ущербен по определению и, в итоге, совершенно неконкурентоспособен.

 

 

Пока Олег бежал по перрону, на ходу доставая билет и считая номера, вдруг выяснилось, что его место в спальном вагоне, с двухместными купе. Значительности большей и не требовалось, но объяснить такую щедрую бронь он не мог. И пытаться не стал. Только вспомнились отчего-то слова институтского преподавателя иностранных языков:

 

— Перед тем, как вы перестанете посещать занятия, скажу вам главное: будьте осторожны с теми, кто считает, что выбор есть. Прежде, чем выбрать, они ждут подсказки. Не поворачивайтесь к ним спиной! И следите, чтобы то, что держится, не упало на то, что держит. За языком, гады, следите.

 

 

Олег отыскал вагон и только вошел в купе, как поезд тронулся. Тут же стало ясно, что ехать предстояло не одному. Против движения, закинув ногу на ногу, расположился попутчик Олега, не старый, с острой бородкой и в очках. Он постучал о столик курительной трубкой, переменил ногу и сказал, рассматривая носок туфля:

 

 

— Оказывается, только вас и ждали! Соседями будем, значит. Григорий Александрович, — он сказал все это туфлю, поднял глаза и протянул Олегу руку.

 

 

— Олег, — ответил, принимая руку, Олег.

 

 

— Очень приятно. По делам? Домой? Или путешествуете?

 

 

— По делам, образно говоря, вы не знаете, здесь розетки работают?

 

 

— Гениальный вопрос, Олег! Но, простите, не знаю. Вообще говоря, образ мертв. Впрочем, поговорить у нас время еще будет, если будет у вас желание. Вы до конца?

 

 

— Да, — Олег был немного сбит, сам не понимая чем, и держал значительность из последних сил за уши.

 

 

— Прекрасно. А, я — раньше. Когда я выйду, вы еще спать будете, — почему-то снова туфлю сообщил Григорий Александрович, — Ну да, располагаетесь, не буду мешать. Схожу, покурю.

 

 

Таких Григориев Александровичей можно встретить в сумерках. Или мятых пиджаках. Всегда в ворохе непроизвольных движений, каждое из которых в отдельности дико, но вместе — единственно возможное целое. Но, чаще всего, это целое можно встретить в поездах. Они, если и не занимают всего пространства, то оттого только, что дают ему, пространству, хоть какой-то шанс. Если сведет с таким попутчиком случай человека, то поначалу сведенный чувствует себя гостем, а потом, незаметно, хозяином, а дальше — больше, чуть ли не родней. Чувство родства возникает где-то в районе горла. И человек начинает судорожно определять — в районе чьего именно горла. И, если решит, что своего — навсегда попадает в отрицательные примеры и за ограду кладбища, а, если чужого — становится убийцей. Его могут и оправдать. Но какое бы порно не показывал адвокат, оправданный убийца — это вполне в духе выбора. Которого нет. Ну, да кто слушает преподавателей иностранных языков…

 

 

В поездке все происходит быстрее, чем до и после неё: знакомство, еда, откровения, сон. И ничего не растянуто во времени по бесконечным годам. И привыкаешь ко всему быстрее. Вот — стук колес, вот — минуты стоянок.

 

 

Как происходит знакомство лучше всего показано телевизионным каналом animal planet. Стоит лишь раз увидеть и вопросов не останется. Люди к этому добавляют, пожалуй, обмен визитками и номерами телефонов. Олег так и поступил. Вернувшемуся в купе Григорию Александровичу, он протянул картонный прямоугольник, что-то при этом промычав.

 

 

На визитке было:

 

«Сложность не зависит от успеха.» О. Печалин

Ремонты: — евро, — афро, под ключ, на замок,

А также срочная перепланировка. Тел.:

 

 

Григорий Александрович покрутил визитку, и, ничего не сказав, положил рядом с трубкой, на столик.

 

— Пардон, это бракованная партия, — торопливо сказал Олег, делавший визитки сам и себе, и всему офису, и рассчитывавший на несколько иной эффект, — Для арабских коллег. Номерок могу дописать. А, лучше — вот. Другая.

 

 

И протянул другую, серую, тиснением, в форме армейского медальона:

 

 

«Головой пробил стену. На ногу упал камень.

А на сердце остался. Я простил его. Amen.»

(Amen — окна из Германии и не только).

 

 

— Эту оставлю. Не против? Думаю, Олег, мы элегантно проедемся, — Григорий Александрович, на первой визитке, на обратной стороне, ручкой вывел: «вы? бон» и добавил свой номер телефона, — Вот это слово, я вам написал именно так, чтобы оно само объяснило свой смысл. Сегодня, как вы, вижу, знаете, не время пиара, и давно уже, к моему сожалению, не время понтов. И то, и другое осталось в туманном прошлом. Точнее — стало туманом в этом прошлом. Сегодня время точного выеб… , короче, прямого показа себя. Даже, я бы сказал, на себя. Вообще, приятно видеть думающего человека. Но, обе визитки, мой вам совет, никогда не отдавайте. У человека, как бы он на себя не показывал, должен оставаться хотя бы один крест.

 

 

В купе появлялся проводник. Форма синяя. Застегнут на все пуговицы, белоснежный воротник. Был предупредителен, проверял билеты. Григорий Александрович что-то шепнул проводнику, и курить было разрешено, не бегая в тамбур — прямо в купе, и возникла бутылочка коньяку. И еще одна, и кое-что закусить. Олегу нравилось, что все решается как-то помимо его участия, но именно так, как он бы и решил, и устроил. Он раскраснелся, проникся и сдавал явки под оливки. Григорий Александрович же, напротив, был бледен. К оливкам не притрагивался, зато с «ты» на «вы» переходил без предупреждения. Печалин для него уже стал Олежкой, а вот Олег, в свою очередь, имени отчества попутчика не запомнил, и обращался к нему неопределенно уважительно.

 

 

Разговоры шли обо всем подряд с упором, как и было, обещано, на смерть образа. Вкратце обсудив ущербность лунных дорожек и соляных столбов, попутчики подробнее коснулись театра, как жизни, и игры, как способа жизни в театре. Но, в конце концов, вернулись к луне. А, когда оба, не сговариваясь и глядя друг другу в глаза, сошлись на том, что совершенно не на что выть, очередное появление проводника стало неизбежным.

 

 

— Жить, Олежка, надо по прямым ссылкам, а не по статье в википедии.

 

 

— А, если ссылка придется на статью?

 

 

— Тогда — пулю в лоб, — закричал Григорий Александрович, но тоном, таким будто спросил проводника чаю. — Шучу. Пуль теперь не делают. Тогда, друг мой, трагедия, но можно протянуть.

 

 

— Как это?

 

 

— А, так. Вы, вероятно, не знакомы с чудесной книгой афоризмов «Тезисы месяца апреля»? Хотя, откуда. Да. Я, в вашем примерно возрасте, службу проходил в роте почетного караула. Так нам ее выдавали на ночь, под под…

 

 

— подписку… — вставил Олег.

 

 

— под неё… о неразглашении. Укрепляли дух, так сказать. Прочел я, Олег, и знаете, понял! Понял разницу между понятиями «можно» и «нужно». Грань тонка, но — есть. Кстати, корни процесса, но это мое частное мнение, следует поискать в рассказах о втором Иудином сыне. Но там все так напутано.

 

 

— А, если ссылка — битая? — Олег пользовался благами и курил одну за одной.

 

 

— Непростой ты парень. Люблю таких — непростых. Если битая, то будет, Олег вот как сейчас. Будем с тобой рассуждать о мировой кулисе образа, сидя в купе поезда, который сам по себе и есть этот образ-монстр. Здесь никто не умничает об очередности курицы и яйца — просто едут и едят. И сколько написано, сколько составов запущено стрелой и окрашено в нежные цвета. Сколько спето об этом песен, и сколько, говоря научно, честных фраеров, полегло под ними и легло под них. Все без толку. Мы стоим и ржем вокруг чудаков, тянущих вагоны зубами. Они рвут жилы и канаты, вытягивая созданный нами образ. Что им еще сделать? И, что еще сделать нам — только по полкам и не мешать.

 

 

После коньяку пили чай. Григорий Александрович что-то долго рассказывал о том, что кулер в современном офисе, в наши дни выполняет функцию самовара. Когда были свечи и вечера, и выпивалось до двадцати, а то и больше, стаканов чаю в присест. И тихо было, но и железные дороги уже были. Он даже начал говорить, вроде, в чем именно видит эту функцию, но сбился, зачем-то упомянул Кавказ и замолчал вовсе.

 

 

Но этого Олег не слышал. Заложив по-детски руку под подушку, он засыпал. В купе было накурено и уютно. Тусклые лампы у изголовий и окно с неизменной ночной картиной.

 

 

 

III. и

 

И все. Когда Печалин проснулся, поезд уже прибыл. Не обманул попутчик, сошел не потревожив. Печалин, неумытым, вышел из купе. И из вагона. На перроне в меховой шапке и расстегнутом форменном кителе с галстуком, болтавшемся на пуговице, стоял проводник. Смотрел понимающе. Вернул билет.

 

 

— Не забывайте вещей, — сказал он.

 

 

— Налегке, — ответил Печалин.

 

 

Шел снег. Зима не пожелала проходить бесследно. Печалин набрал Григория Александровича. Абонент оказался недоступен. Печалин почему-то в этом и не сомневался.

 

 

Разведки никто не отменял. Оставалось решить, как бы ее провести, чтобы никто не понял, что в самом начале Печалин поддался, потому что узнал результат. И что бы решение ни стало поступком стыдным, лишь бы не сдаться в плен, а только от нежелания лишать кого-то радости честной победы. Остальное было ясным. Как снег; он падал хлопьями из ниоткуда. Оттуда же снова явились мысли:

 

— Земля вращается вокруг среднего пальца. Это точно. И кто его первым покажет, тот и разжигает костер. Сначала вспыхивают уши, затем жжет и печет в груди. И занимаются щеки. Шагают из сказок румяные девки с косами и лихие молодцы, рубящие головы змию. Им известна народная мудрость, они лично видели, вокруг чего вращается земля. И в тоже время белые и чистые, как лист, из револьверов стреляются поэты.

 

Бог его знает, что привиделось ночью Печалину, отчего он решил, что результат ему известен. Не спросишь же об этом милого афроремонтника. Хотя… Печалин подышал в ладони, растер щеки и, сверив маршрут, покинул вокзал и пошел к метро.

54.234.45.33

Ошибка в тексте? Выдели её и нажми Ctrl+Enter
838
Григорий Мельников
#
У нас не Дума, а полный маразм- детей в Европу продает!

Да я матом батальоны в атаку поднимал- кто сказал?

РУССКИЕ КУПЦЫ ВЕКАМИ СОЗДАВАЛИ ФОНДЫ И ВЫКУПАЛИ РАБОВ, А ВОТ ТАКИЕ КАК- НАВАЛЬНЫЙ, ПРОХОРОВ, НЕМЦОВ, ЯВЛИНСКИЙ- ОНИ ЗА ДЕНЬГИ ОТТРАХАЮТ РОДНУЮ МАТЬ И ОНИ ПОМОГАЮТ ТЕМ, КТО ПРОДАЕТ РУССКИХ ДЕТЕЙ ЗА ГРАНИЦУ- ЭТО ИХ БИЗНЕС!
Россия за всю свою историю- никогда не продавала своих детей за границу! А сейчас по новому закону можно всем продавать, вот только почему Америке нельзя?
И меня интересует, почему педерастам, извращенцам, сектантам из Европы- государственная дума разрешает покупать русских детей, а Американским пидорам — запрещает?
ЛЮДИ БЕЗ СТЫДА И СОВЕСТИ!
Даже во времена войн- Россия в самое тяжелое время никогда не продавала своих детей! А вот паскуда Путин, с бандой воров и жуликов- больше всех продал!
Совесть

Путин у попов колдует,
Совестью торгует,
Чертям разум продает,
И для всей России
вместе с ними строит Ад,
Богоматери целуя зад,
Он торжественно клянется,
В государстве светском жить
И народу своему служить,
Но он как Иуда всех предает,
И бюрократам пример подает,
Как народ мочить в сортире,
Как у народа воровать,
и свободно взятки брать,
Как детишек русских
за границу продавать,
Как богатым замки, яхты,
Челси за границей покупать,
Электростанции
с шахтерами взрывать,
И за преступления свои не отвечать,
А вам не стыдно было
за подонка такого голосовать?

Но знайте, что настанет время
И совести бремя
На горло наступит.
И тяжким грузом на душу падет,
И судьба вас жестоко накажет
За столь неверный и подлый шаг!

Григорий Мельников

Путин и Медведев клялись на Конституции, но они постоянно нарушают основной закон. Они ходят в церковь и пропагандируют по ТВ религию, пропагандируют рабство и проводят человека ненавидящую идеологию! И готовят религиозных фанатиков, которые взрывают бомбы.
На Кавказе уже построен фашизм религиозный.
У нас по Конституции — социальное, светское государство, но народ ограблен феодалами!
Нас убивают наркотиками, алкоголем, развратом и т. д.

Конституция- Статья 14
1. Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.

Герб России с религиозными христианскими символами- это прямое нарушение Конституции и государственных законов- статья 282 УК- возбуждение межрелигиозной вражды.

1)»Юристы Путин и Медведев не мешок картошки украли, а нарушили Конституцию, т. е. совершили преступление и что с этими преступниками нужно сделать за это?»
2)»Являются ли государственные Законы — законными, если их подписывали государственные преступники Путин и Медведев?»
Читать далее liveinternet.ru/users/2938094/post248199826/
---
В дополнение про детишек-
Статья 61. Конституции РФ
1. Гражданин Российской Федерации не может быть выслан за пределы Российской Федерации или выдан другому государству.
2. Российская Федерация гарантирует своим гражданам защиту и покровительство за ее пределами.
P.S. Юридически- всех проданных за границу русских детей можно вернуть назад в Россию, так как ребенок находился в невменяемом состоянии и был незаконно вывезен преступным путем.
РУССКИЙ МАТ- УБИЛ ГИТЛЕРА И Я СЛОВОМ УБИВАЮ ПЕДЕРАСТОВ!
Комментировать могут только зарегистрированные пользователи