Когда гремят пушки, учителя воюют

В год 60-летия Победы в Великой Отечественной войне свой 90-летний юбилей отметил ветеран войны доктор филологических наук профессор Федор Григорьевич Бирюков. На этой неделе все человечество праздновало 100-летие со дня рождения корифея советской литературы Михаила Шолохова. Пути ученого и писателя не раз пересекались: Федор Григорьевич выпустил ряд книг, посвященных творчеству Михаила Шолохова. Но сегодня «Новые рубежи» рассказывают о бойце Бирюкове — защитнике славного города Севастополя.
В далеком 1915 году в селе Крутец Саратовской губернии в семье крестьянина-бедняка Григория Бирюкова родился сын Федор. Подрос Федор, окончил семилетку, затем Саратовский педагогический техникум и в 18 лет стал преподавать в школе русский язык и литературу. Не прерывая учительской деятельности, заочно завершил учебу в Саратовском пединституте и начал сдавать кандидатский минимум, но…
— Война разрушила не только мой, но и мирные планы всех советских людей, — рассказывает Федор Григорьевич Бирюков. — В декабре 1941 года я был мобилизован и попал в 138-ю отдельную морскую бригаду, которая десантировалась в Севастополе. В город мы попали в самый разгар обороны.
Наша справка. Захват Севастополя и уничтожение Черноморского флота для гитлеровского командования было задачей первостепенной важности. Германии катастрофически не хватало нефти, а она была на Кавказе и далее — в Персидском заливе. Но на пути к ней стоял Черноморский флот и его главная база — Севастополь. война для севастопольцев началась в 3 часа 22 июня 1941 года с налета на город фашистской авиации. На город полетели бомбы, а в бухту сбрасывали мины.
В ноябре советские войска оставили Керчь. Севастополь оказался один на один с врагом. Армия генерала Манштейна непрерывно штурмовала город. Положение спасала эскадра Черноморского флота, которой удалось прорваться сквозь заслон и подвезти подкрепление — морскую стрелковую бригаду под командованием полковника А.С. Потапова.
— Город лежал в руинах, — вспоминает Федор Григорьевич. — Но жизнь продолжалась. Когда с 1942 года осада перешла в пассивную фазу, в городе сразу началась уборка улиц. на заводе приступили к ремонту кораблей, была восстановлена электросеть. Это несмотря на то, что линия фронта проходила всего в шести километрах от города, и бомбежки практически не прекращались. Однажды я подошел к колодцу, чтобы набрать воды. Впереди стояла девочка лет 12-ти. «Дяденька, набирайте воду, а я потом», — уступила она мне место. А сама худенькая, ручонки слабенькие, а вот личико уже старческое. Помог я и ей достать воды. Разговорились. Спросил, где живет, кто родители. Они, оказывается, тут рядом, внизу — под рухнувшим домом. И она старается до них дорыться. Показала мне место, где под развалинами лежат ее отец и мать. Она верила, что сможет их отрыть и что они живы. Вера — вот то единственное, что поддерживало силы севастопольцев. Хотя город был уже обречен. Немцы успешно развивали наступление на Волгу и на Кавказ. на оборону Севастополя у Ставки не было ресурсов.
Наша справка. К последнему июньскому штурму группировка немцев достигла 200 тысяч человек. Под Севастополь была даже завезена крупнейшая пушка Второй мировой войны «Дора», снаряды которой весили семь тонн. Город готовились бомбить 1060 самолетов. И с конца мая артобстрелы и авианалеты стали непрерывными. 7 июня начался штурм. Гитлеровцы бросали в бой все новые и новые части. Защитники города все атаки гитлеровцев отбивали. Чтобы пройти несколько километров до моря, фашистам понадобилось 14 дней.
— Но это еще не было концом обороны, — продолжает Федор Григорьевич Бирюков. — 27 июня в Стрелецкую бухту прорвался лидер эсминцев «Ташкент». Он вывез раненых и был последним кораблем для защитников Севастополя. Через два дня немцы форсировали Севастопольскую бухту и прорвали нашу оборону на Ялтинском направлении. В городе начались уличные бои. 30 июня Ставка отдала приказ о сдаче Севастополя, но мы продержались до 3 июля.
Войска отходили к Камышовой и Казачьей бухтам и Херсонесскому мысу. Ждали прибытия наших кораблей для эвакуации, но их не было. На морском берегу укрыться было негде. Как вспоминает профессор Бирюков, берег был просто усыпан людьми. Вся надежда была только на корабли. Некоторые пытались плыть на бревнах, но, естественно, ничего не получилось. Начались самоубийства, а кто-то просто сходил с ума.
— В таком кровавом кошмаре некоторые продержались даже до 6 июля, — рассказывает Федор Григорьевич. — Корабли так и не пришли. практически вся армия с генералами и штабом попала в плен. Нас погнали пешком в Бахчисарай. на каждой остановке в пути раздавался приказ: «Жиды и комиссары, выходи!» Расстреливали тут же, на месте…
Из Бахчисарая пленных доставили в Днепропетровск, а затем уже отправили в Германию. Так боец Федор Бирюков попал в Баварию, в лагерь, который находился в Мюнхене. С первых же дней в лагере появились власовцы, вербовавшие офицеров и солдат в Русскую освободительную армию. Из севастопольцев, державшихся вместе, ни один не стал предателем. Власовцев закидали комьями грязи. Это их обозлило — они начали отбор военнопленных в лагерь смерти Дахау. Там на полигоне были расстреляны 92 человека, в том числе узники Мюнхенского лагеря.
— В лагере нас заставляли работать, — вспоминает ветеран, — хотя немцы прекрасно понимали, что работаем мы просто для вида. Жили в бараках, утром подъезжали грузовики и под охраной везли на работу. У меня сразу же начались стычки с мастером участка. Он воевал еще в Первую мировую войну и ненавидел русских. А так как я немного владел немецким языком и часто участвовал в полемике между нашими и немцами, то этот мастер звал меня «большевистским пропагандистом». В конце концов, меня, не без участия мастера, перевели в другой лагерь у небольшой станции Габлинген. Рядом находился лагерь смерти с виселицей, на которой казнили людей…
В апреле 1945 года бойца Федора Бирюкова освободила 7-я американская армия. Затем был фильтрационный лагерь под Уфой, демобилизация и возвращение к любимой гражданской профессии — русской филологии.
Вначале школа в Жаворонках, где Ф.Г. Бирюков и живет до сих пор. затем заведование кафедрой художественной стилистики в Литературном институте имени Горького. Сегодня, несмотря на свой почтенный возраст, доктор филологических наук, профессор Федор Григорьевич Бирюков продолжает работать в Институте мировой литературы ведущим научным сотрудником.

18.216.209.112