Честь не нуждается в почестях

20 лет назад, 1 марта, открылись двери Главного пограничного клинического военного госпиталя ФСБ России в Голицыне. Его первый начальник и основатель — генерал-майор медицинской службы, заслуженный врач России и Казахстана, почетный сотрудник погранслужбы, доктор медицинских наук А.П. Горячевский. День юбилея совпадает с открытием нового лечебного корпуса, построенного по инициативе Горячевского. И в этот день Александр Прокопьевич уходит… Командир, которого всегда уважали и ценили подчиненные. Человек, умеющий прощать ошибки, признающий свои промахи, но отличающийся от многих тем, что умеет учиться на них и, не оглядываясь, идет вперед. И сейчас он уходит, чтобы открыть в своей жизни новую страницу, чтобы вновь служить людям. Его трудно было вызвать на откровенный разговор. Но нам не сделало бы чести буднично попрощаться с человеком, которому никогда не быть вторым.
— Александр Прокопьевич, а вы часто вспоминаете то время, когда в шкафу вашего кабинета стояли резиновые сапоги?
— Признаюсь, вспоминаю часто. Но пришлось в них «облачиться» еще задолго до того, как у меня появился свой кабинет. Ведь с первого дня в Голицыне стал осваивать профессию строителя. Хотя к тому времени приехал из Алма-Аты хирургом с приличной лечебной практикой. Конечно, сейчас уже можно сказать, что мне не все, но очень многое из задуманного удалось. Был построен не только госпиталь, но и выпало счастье возвести на его территории Божий храм. Сразу скажу: я — человек верующий, как и моя мама. За заслуги перед Отечеством награжден тремя орденами Русской православной церкви и возведен в кавалеры Военного Ордена Святителя Николая Чудотворца. Ни дня, с момента перепроектирования госпиталя, еще 25 лет назад, не сомневался, каким будет наш госпитальный храм. Простите, сразу хочу поделиться, что считаю себя самым счастливым человеком, но у меня произошли две беды. Первая — что пришлось из-за стройки оставить любимое дело — хирургию, профессию, которую получил по наследству, хирургом был дед, сельским фельдшером был отец. От природы, наверное, передалось, что во время операции мог работать и левой, и правой рукой одинаково. И вторая беда: на склоне лет пришлось уйти из дома, создать новую семью… Ни в чем другом по большому счету не могу себя упрекнуть. Люди сегодня приходят в Голицыне за помощью и в храм здоровья, и в Божий храм! Не говорю уже о том, что двух сыновей вырастил, дом построил, деревья посадил.… А скольким людям помог наш госпиталь, более восьмидесяти тысячам! И из них каждый четвертый — житель нашего района.
— Это правда. Пограничный госпиталь земляков не обижает, и среди них — не только начальники и чиновники.
— Не каждый военный госпиталь это делает. Мы круглосуточно оказываем специализированную неотложную медицинскую помощь. Кредо наше такое. Ведь пограничники — люди особые, и мы знаем, что границу охраняет весь народ… Все, хватит, что-то я разговорился.
— Нет-нет, Александр Прокопьевич, это только начало. Кстати, где теперь ваши сапоги и каска?
— Человек я сентиментальный, свою первую строительную каску сдал в наш госпитальный музей. Сапоги, естественно, продырявились. Куртка лежит на даче.
— Потому и продырявились, что совали нос в каждую дырку, ведь каждому кирпичику и в первом, и в последнем корпусах госпиталя счет знаете…
— А больше всего пришлось вникать в проектную документацию. Дело в том, что когда я приехал в Голицыно, центральный госпиталь был рассчитан всего на 250 коек. Как клиницист и бывший начальник окружного госпиталя понимал, что так не годится. Ведь к тому времени уже прекрасно представлял себе, каким должен быть Главный клинический военный госпиталь, предназначенный для оказания специализированной медицинской помощи. Только после того, как скрупулезно изучил всю документацию, вышел на руководство пограничных войск с просьбой его перепроектировать. Пришлось очень долго убеждать в своей правоте руководство. Даже, знаете, выгоняли, отбирали пропуск и говорили, что больше такого-то не пускать.
— Ничего себе!
— Мне бы тогда взять, развернуться и уехать. Я пережил в то время, пожалуй, самые страшные дни, публичные оскорбления. Но здравый смысл все-таки восторжествовал. Остановив стройку, госпиталь начали возводить, что называется, с белого листа. И по-настоящему. На 700 коек — вместо 250. И вместо 14 отделений — 64. Время показало, что именно такой главный госпиталь должен быть наиболее управляемым и оптимальным для пограничников.
— Но ведь бывает, возводят красивые солидные стены, но они — только стены, если их не наполнить жизнью…
— Заложить перспективную медицинскую технологию — этого действительно оказалось мало. Хотя надо отдать должное нашим специалистам. Мы ездили в Германию, Финляндию, Чехословакию, в Ленинград, Прибалтику, объездили все ведущие московские клиники и военные госпитали, перенимая все лучшее, изучая их ошибки. Оснастили госпиталь импортным оборудованием из стран СЭВ. Но самое главное — надо было найти специалистов.
— А по какому принципу производился отбор?
— Чтобы человек был порядочным, честным, милосердным и хотел бы стать большим врачом. Я сразу пригласил из Центрального военного госпиталя ракетных войск стратегического назначения одиннадцать ведущих специалистов. Они все пришли к нам, потому что понимали — наступило их время реализовать себя на другом, более высоком уровне. И все же начинать приходилось с нуля. Под каждого из них мы ввели должности врачей-консультантов: хирургов, урологов, кардиологов, анастезиологов и другие. Это время совпало с серией увольнений в ракетных войсках по возрасту. В пятьдесят-то лет, когда врач только состоялся и начинается практическая отдача! Одновременно я подобрал пытливую молодежь из госпиталей пограничных войск, столичных клиник, окружных военных госпиталей Минобороны. В результате создались три школы: пограничная, Минобороны и Минздрава. Это — идеальное сочетание, позволившее коллективу в короткое время стать лидером среди Центральных госпиталей. И не думайте, что я приписываю все эти заслуги себе. Все удалось решить только благодаря нашей команде. Чтобы ее создать — в этом состояла главная задача. Мы много спорили, обсуждали, не соглашались, но вместе приходили к общему знаменателю. А стиль своего руководства оцениваю как демократичный и динамичный. Где надо, конечно, и авторитарный.
— А позволяли вы проявлять такой же характер своим подчиненным?
— Безусловно. Именно поэтому, считаю, до сих пор мы жили как одна семья. У нас более 1200 человек. Отношения независимо от ранга строились только на одном: помочь в беде, поддержать в радости. Когда ко мне в кабинет заходил человек, первым было для меня — помочь. Кстати, за двадцать пять лет на моей двери никогда не висела табличка с часами приема. Я принимал в любое время, и об этом все знают. И второе. Могу я, если можно, похвастать? У меня никогда на столе не лежали бумаги, потому что я решал все сразу. И почти никогда не записывал, все помнил.
— А не злопамятный?
— Сейчас, в этом возрасте, я уже могу сказать: во всем нашем районе для меня плохих людей нет. Так же и в коллективе: это — мои дети. Вкладываю в это слово особый смысл. Бывали и шалости детей, поругал — и забыто. Это у меня от мамы. Мы по натуре — викинги. У нас свои законы, мы северных кровей, и это ко многому обязывает.
— Вы сейчас говорите с долей сожаления, с прощальной ноткой. Наверное, потому что именно на этом периоде вашей биографии приходится ставить точку. Вы уходите, после — придут другие. Сейчас самое время сказать коллективу главные слова, быть может, то, каким бы вы хотели видеть госпиталь лет так через десять?
— Я прежде всего верю в свой коллектив. А за что беспокоюсь? Чтобы в это тяжелое, трудное, окаянное по Бунину, время для России, наш коллектив сумел сохранить честь, достоинство, милосердие и веру. Мы отличаемся от других военных госпиталей именно этим пограничным духом. А профессионализма у них уже достаточно. Коллектив вырос, молодые лейтенанты, пришедшие к нам после окончания институтов или ординатур стали главными специалистами пограничной службы, такие, как Кичин, Ханин и другие. Технологии у нас отработаны, организация лечебного процесса налажена, работает, как говорится, на автопилоте. Надеюсь, что эту же задачу — сохранить врачебное достоинство — поставят перед собой и будущие поколения голицынских медиков. На должность начальника госпиталя с декабря прошлого года назначен полковник Р. В. Большедворов, которого я знаю 25 лет. Когда вопрос встал об уходе в отставку, моим кандидатом номер один был он. Во-первых, Роман Викторович — пограничник, зрелый человек, прошел все ступени военной и медицинской службы. Так что я ухожу спокойным, потому что передал свое детище тому, в кого я верю. Правда, есть в моем уходе одна деталь, вариант, который обычно называют русским. Мне пришлось уйти 15 декабря, за два с половиной месяца до 20-летия госпиталя и открытия нового лечебного корпуса. Я отказался от отпуска, чтобы только 1 марта меня исключили из списков части. Там, где я родился, мне бы дали возможность попрощаться с коллективом, разрезать ленточку нового корпуса, положить ключ и поклониться людям. От этого в душе — горчинка. И это коснулось не только меня, многих военных, в том числе с высокими званиями и именами, которые столкнулись, быть может, с чьей-то некорректностью, равнодушием. Если бы я был на месте того, кто так легко распоряжается судьбами, поступил бы по-другому. Во всяком случае, дал бы дослужить человеку, прослужившему 46 календарных лет, из них ровно половину начальником госпиталя, и создавшему этот госпиталь... Все остальное — мелочи.
— Это не мелочи, и это по жизни неправильно. Нас пока не научили благородству… Александр Прокопьевич, а легко ли вам было работать в районе?
— Очень легко, я человек деревенский, и счастлив, что прожил эти 23 года не в Москве, а в Одинцовском районе, в Голицыне, где жители трижды выбирали меня депутатом. А это — высокое доверие. Я с глубоким уважением отношусь к главе района А. Г. Гладышеву, которого знаю 23 года.
— Сегодня в госпитале состоится научно-практическая конференция, на которую соберутся врачи района.
— В госпитале действительно высокий научный потенциал: три доктора медицинских наук, 25 кандидатов наук, 18 заслуженных врачей России.
— Александр Прокопьевич, чем вы собираетесь теперь заняться?
— Недавно назначен на должность главного научного сотрудника научно-исследовательского испытательного центра ФСБ России. Буду заниматься вопросами военной телемедицины. Это дистанционное управление, обучение и оказание медицинской помощи. Можно сказать, новая ступень в медицине. Лет десять назад мне удалось с главным хирургом Военно-морского флота управлять таким образом операцией на подводной лодке, которая находилась в океане. Мне бы хотелось, чтобы и у пограничников была такая возможность. Чтобы из Голицына, к примеру, можно было управлять хирургической операцией в госпитале в Чечне. Вот этим я сейчас и занимаюсь. Сбудется в этом году еще одна моя давняя мечта. Я поступаю в Духовную академию и буду священнослужителем.
Ухожу спокойно, как и подобает викингу, оставив все созданное людям, своему коллективу, моим детям, чтобы они пошли дальше. Я верю в это. И в то, что еще смогу принести пользу. Я пока каждый день бываю в госпитале и вхожу туда с поднятой головой. Я вижу, что мне рады. А на прощание вспомнил случай из своей военной жизни, когда в Алма-Ате у нас был строгий начальник округа, генерал Матвей Кузьмич Меркулов, Герой Советского Союза. Многие от него пищали, а когда он ушел, все, и я в том числе, говорили: «Матвей, вернись, мы все простим!» Может, и мне кто-то скажет: «Горячевский, вернись!..». Но я благодарен и тому, кто так хотя бы подумает…
Беседу вела Н. Игумнова.

3.144.202.167