ВРЕМЯ ЛЕТИТ...

Люди сокрушаются, что время летит быстро. По этому поводу волновались всегда. "Оглянуться не успела, как зима катит в глаза..."...
"Вот так и наша жизнь проходит, - сетует учительница, и у самой слёзы на глазах, - вчера принимала их пятиклашками, а вот уже на днях выпускной вечер.
"Спросите, - предлагает профессор Осипов, - двадцатилетнего, тридцати-, сорока-, пятидесяти-, столетнего - как у вас прошли эти предыдущие годы? Все ответят совершенно однозначно, да ой, в один миг. Всё проскочило. И даже думаю, если бы мы спросили у Мафусаила, который прожил, кажется, 969 лет, он бы, наверное, то же самое сказал: как быстро всё прошло! Как один миг. Как сон. Какие-то грёзы".
Уходят дни, как сон просыпающегося. Где же настоящая жизнь? "Так вот, - продолжает профессор, - православная вера обращает особое внимание своё и пытается показать человеку, что есть подлинное благо, подлинная радость человека, которая не может быть отнята у него и которая не зависит ни от каких внешних условий".
Русский Златоуст XVIII столетия, митрополит Платон Левшин, проповедуя в присутствии Императрицы Екатерины Великой в самый строгий церковный день в году, в Великий Пяток накануне Пасхи, говорил: "Иудеи думали, что Мессия будет богат, каков был Соломон, и удивит весь мир флотами и своими огромными зданиями. Плотския глаза ищут наружности, которая обыкновенно их поражает. Но мы в сей нищете находим сокровенное благодати богатство и с Павлом вопием, что Господь наш обнища богат сый, да мы нищетою его обогатимся. (2 Кор. 8, 9). Мы лобызаем его пелены, почитаем вертеп, превозносим ясли и бесчестием креста хвалимся. Ибо в видимых сих снисхождения Спасителева знаках усматриваем невидимую красоту".
"Плотския глаза ищут наружности...". А "наружность" непостоянна, она всё время превращается. Время наружно и наружное временно.
Если приглушить, уменьшить одно, уменьшится и другое. Эксперименты такого рода описаны в истории. Вот картина и атмосфера одной из "расстрельных" тюрем в Москве в первые годы советской власти:
"Позади главного дома - одноэтажный флигель.... Направо от входа находится большая своеобразного устройства комната, где вдоль всех четырёх стен тянется узкая галерейка с перилами, а вместо пола - открытое пространство в глубокое подвальное помещение, которое соединено с верхом винтовой железной лестницей. Это есть таинственный и страшный "Корабль", в трюме которого обреченные неумолимо уносятся к роковому пределу. На "Корабле" почти всегда тишина и безмолвие. Глухие стены не пропускают со двора человеческих голосов, а замазанные краской окна верхнего этажа почти не пропускают дневного света. Здесь нет ни дня, ни ночи, ибо круглые сутки горит электричество. Здесь нет ни пространства, ни времени, ибо в давящих тисках подземелья каждая минута кажется вечностью. Здесь оборваны все связи с жизнью, ибо единственная ведущая в живой мир лестница охраняется часовыми, и ждущие своего последнего часа поднимаются по ней только один раз для того, чтобы покинуть "Корабль" и ступить покорной ногой на берег смерти".
Минуты казались вечностью. И сливались с ней в одно состояние. Судя по описанию последних тюремных дней иеромонаха Чудова монастыря Макария (Телегина), времени для него уже не существовало, оставалось нетерпеливое и радостное ожидание казни, вернее, "встречи, - как он говорил, - с Господом моим Христом".
Русский философ Владимир Соловьёв пишет, что "форма времени существует с самого начала сознания". Фактически мы судим о времени по состоянию вещей, наполняющих видимый мир. Субъективно мы время представляем и оцениваем. Но время не допускает ни эмпирического объяснения своего происхождения, ни рационального определения своей сущности.
Время загадочно для рассудка, но тайна его несколько приоткрыта сердцу. Оценивая время, мы оцениваем себя. Чувствуя, переживая, рассуждая о времени, мы свидетельствуем о себе.
"И отдал Авраам всё, что было у него, Исааку (сыну своему).... Дней жизни Авраамовой, которые он прожил, было сто семьдесят пять лет; и скончался Авраам, и умер в старости доброй, престарелый и насыщенный жизнью, и приложился к народу своему. И погребли его Исаак и Измаил, сыновья его, в пещере Махпеле...". (Быт. 25, 5-9).
Листаем Книгу Бытия дальше, доходим до кончины сына Авраама, Исаака. "И пришёл Иаков к Исааку, отцу своему, ибо он был ещё жив, в Мамре, в Кириаф-Арбу, то есть, Хеврон (в земле Ханаанской), где странствовал Авраам и Исаак. И было дней (жизни) Исааковой сто восемьдесят лет. И испустил Исаак дух и умер, и приложился к народу своему, будучи стар и насыщен жизнью. И погребли его Исав и Иаков, сыновья его". (Быт. 35, 27-29).
"Стар и насыщен жизнью". По сравнению с допотопными патриархами Авраам и Исаак прожили немного. Но сколько бы ни прожил человек, он может наполнить жизнь смыслом и красотой в короткий срок; и напротив, ему может не хватить для этого и долгих лет. Каждый год жизни - особый сосуд. В итоге сосуды оказываются у кого - полупустыми, у иного же - до краёв наполненными и преизливающимися, и напояющими потомков.
"Праведник, если и рановременно умрёт, будет в покое, ибо не в долговечности честная старость, и не числом лет измеряется. Мудрость есть седина для людей, и беспорочная жизнь - возраст старости". (Книга премудрости Соломона. 4, 7-9).
В сочинении "Посмертные вещания преп. Нила Мироточивого" - эта мистификация "пророчеств" святого появилась в начале XIX века - сказано, что в последние времена ускорится само течение времени: "день будет вращаться, как час, неделя - как день, месяц - как неделя, год - как месяц, ибо лукавство человеческое сделало то, что и стихии стали напряженными, начали ещё более спешить и напрягаться".
Как это может происходить, когда стихии - силы неодушевлённые? Книга вызывает смущение: фрагментами она как будто прозорлива, но во многих местах соблазнительна. Она касается иной раз наболевшего, требующего осмысления, но смещает акценты. С больной головы на пустоту - в отношении времени. Меняется, конечно, не время, меняется ощущение бытия. Но саморефлексия всегда была труднее, чем обозрение.
Лет 20 назад по Европе прокатилась мода на роман чешского писателя Милана Кундеры "Необыкновенная лёгкость бытия". Феноменология недуга осознавалась и тогда, и раньше, с незапамятных времён. Кажется (а может, только кажется), за считанные годы бытие успело стать угрожающе лёгким.
Бытие для большинства людей совпадает с бытом, и огромный мировой научный потенциал трудится над тем, как этот быт во всех его подробностях ещё более облегчить, сделать ещё удобнее, необходимее. И цели всей остальной жизни привязать к радостному наслаждению бытом. Пусть эта радость утекает сквозь пальцы, важно то, что человек занят. Только одно приелось - сразу новый мираж, только прежнее надоело - новая иллюзия. Только не останавливайся ни на чём, серьёзность грозит фанатизмом.
У деда была верная жена, одна, а внук пять раз женат и каждый раз удачно. А две папахи получатся из одного куска? Получатся. А три? Жадина дошёл до сорока и получил сорок маленьких макетиков головного убора. Приятно посмотреть, согреть голову нельзя.
А сейчас и не требуется! Сейчас главное - посмотреть. Не в себя и не на творение, а в экран. Один мой знакомый финансист мечтал в молодости разбогатеть, чтобы, среди прочего, как он сам признавался, вкусно поесть. Пока богател, продукты потеряли вкус. За редким исключением мыло да резина. Зато куда ни глянь, всюду эксклюзивное и элитное, исключительное и избранное. Заурядное вымерло. Впрочем, ясно, что всё это ложь. Но люди умножают деньги. Зачем? Чтобы наслаждаться. Растёт, расползается доля досуга. Dolce farniente, сладкая праздность. Отдыхаем.
Сейчас весь мир говорит о нависшей над планетой экологической катастрофе. Сколько бытие не надувай иллюзорной лёгкостью, сколько его не растягивай торопливо на всех алчущих благосостояния, оно ведь и вправду резиновое, или похоже на пружину. Значит - сожмётся. Полетят брызги. Невоздержность всегда кончается болезнью. Хорошо, если здесь потерпеть, в этой жизни.
А если в вечности? А кто верит в вечность? Кто верит в то, что душа бессмертна? Кто верит в то, что для вечности очень важен, в нравственном смысле, любой наш поступок, любое слово? Я вот - верю.
Нет, я не буду спрашивать а ля красноармеец с плаката, обсмеянного нынешней рекламой так и этак, не стану звать к ответу, сверкая очами и тыча пальцем в совесть: "Ты записался христьянином?" "Записанных" у нас в России чуть ли не 75 процентов. Крещеных. А живущих в требовательном и ответственном согласии с истинами этой веры? Только Бог знает, сколько. Может быть, совсем немного. На них, однако, в духовном и, следовательно, нравственном смысле - держится жизнь мира. Это частное религиозное мнение.
Там, где Москва-река ещё не очень широка, в нескольких местах Подмосковья, её берега соединяются подвесными мостами. Если идти по такому мосту и смотреть под ноги, то просто ужас - досочки трапа мелькают, всё ходуном ходит, внизу вода пенится на порожках, всё летит и кружится. Стоит поднять голову и найти вдалеке какое-нибудь высокое дерево, или даже облако, нежно розовеющее на закате, всё встаёт на место, ничего не мелькает и страх проходит. Мост при ходьбе как качался, так и качается, но голова у пешехода теперь не кружится. А почему? Высокую цель имеет.
Так что с временем всё в порядке, то есть оно само по себе - никакое. Это с человеком что-то происходит. Он сам вращается быстрее, а ему представляется, что время летит. Но время и впрямь мчится. У него перед глазами.
Человек, - (прошу прощения у Гоголя, неудержимо хочется закончить его апофеозными словами) - "куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа".
Нет, на печальной ноте - фальшиво. Неправда. Человек иногда отвечает. Ответственные люди вконец ещё не перевелись. Ещё не всех закрутила неутолимая жажда наслаждений, ненасытимое желание бытового счастья.
Авраам жил размеренно, многотрудно, непоколебимо в вере, и насытился днями, потому что - и это о нём тоже сказано - "не хлебом одним будет жить человек...". (Мф. 4, 4). Человек - не 50-70-100 кг человечины, но бессмертная душа в прекрасном теле. "Да знаем мы это всё, сто раз слышали!"
Да? Эх, человек.

18.219.14.63