«Никакой здоровый образ жизни не гарантирует избавления от этой гадости.»

Пишет Вадим Полищук, автор весьма достойного произведения по альтернативной истории «Зенитчик»:

«Как это бывает в жизни или о пользе ежегодной флюорографии.

Всегда считал себя человеком, способным самостоятельно решить любую житейскую проблему и никогда не выносил свои переживания и эмоции на всеобщее обозрение. Поэтому, долго колебался, стоит ли публиковать изложенное ниже. В конце концов, решился на это по двум причинам. Во-первых, моя история, возможно, поможет кому-нибудь попавшему в аналогичные обстоятельства избежать совершенных мною ошибок. Во-вторых, понять переживания и чувства человека, у которого обнаружили смертельно опасную болезнь. Последнее, конечно, сугубо индивидуально, но тем не менее.

Все началось с головной боли. Померил давление — 160 на 110, высоковато. Вечером зашел в аптеку, купил таблетки, начал принимать. Головная боль прошла, а повышенное давление осталось. Мать настояла на походе к участковому терапевту.

— Сейчас много новых эффективных препаратов, там тебе подберут нужное.

Идти в поликлинику с такой мелочью не хотелось, но поддался решительному напору, через интернет записался к участковому терапевту на конец декабря. В поликлинике не был лет двадцать, за это время успели построить новое здание. Потолкался по коридорам, нашел нужный кабинет. К моему удивлению, к моей проблеме отнеслись со всем вниманием. Померили давление, послушали, назначили два вида таблеток — утренние и вечерние. Заодно, узнав, что медосмотр не проходил много лет, назначили стандартный набор анализов: кровь, моча, ЭКГ, флюорография.

Дальше были новогодние праздники. Надо сказать, назначенные терапевтом препараты оказались весьма эффективными, давление быстро нормализовалось. Но праздники закончились и 11 января мне сделали флюорографию. Еще пока я застегивал рубашку, делавшая снимок женщина поинтересовалась.

— А что у вас с левым легким?

— А что у меня с левым легким? — в свою очередь заинтересовался я.

— У вас тут какая-то патология.

На мониторе указанная патология выглядела безобидным серым пятнышком, тогда я не придал ей ни малейшего значения. Мало ли от чего там может быть небольшое потемнение. 18 января вновь посетил участкового. Самочувствие отличное, анализы и давление в норме, живи и радуйся, если бы не маленькое серое пятнышко на флюорограмме.

— Сходите к пульмонологу.

Тут же через терминал поликлиники взял талон к пульмонологу на 30 января. В назначенное время явился. Пульмонолог — совсем еще молоденькая девчонка, видимо, сразу после института. Посмотрела флюорограмму, послушала и дала направление в туберкулезный диспансер. В этот диспансер я неделю ходил, как на работу. Сначала у них был детский день, потом женский, потом сломался рентгеновский аппарат, потом… Ровно через неделю мне сделали томограмму (не компьютерную). Результат был через двадцать минут.

— Да у вас там какое-то новообразование. Идите к онкологу.

И выписали направление к районному онкологу. Именно в этот момент у меня появились подозрения, что все обстоит куда серьезнее, чем представлялось мне до сих пор. Поэтому, начал суетиться и к онкологу на прием попал уже на следующий день. Прием занял ровно три минуты. Врач прочитал направление из туберкулезника и написал направление в поликлинику городского онкологического диспансера. Прямо из коридора поликлиники дозвонился до колл-центра диспансера и записался на прием к торакальному хирургу на 17 февраля.

Поликлиника на Березовой Аллее располагается в здании дореволюционной постройки, коридоры и кабинеты местами облагорожены недавней покраской. Само здание и контингент в его коридорах наводят на мрачные мысли, большинство пациентов в весьма почтенном возрасте, некоторые не могут передвигаться самостоятельно. Хирург — молодой, явно до тридцати лет, мужчина посмотрел снимки и тут же выписал направление на компьютерную томограмму (КТ).

— В двадцать первом веке живем, — сказал он, — после томограммы многое станет ясно.

Я тоже на это очень надеялся. Наделся, что мне скажут «Не переживай, все в порядке», хотя, где-то в глубине души уже начал подозревать — так хорошо и просто эта эпопея не закончится. Чтобы записаться на томограмму, надо выждать два-три дня, пока заявка окажется в базе диспансера, затем, позвонить в колл-центр и записаться на ближайшую дату. Меня записали на 5 марта, на прием к хирургу 10 марта.

КТ делали в диспансере на Ветеранов. Местами евроремонт и новое оборудование, местами обшарпанные стены. Сама процедура заняла минут двадцать. Поставили катетер, положили, дышите-не дышите. Когда вводили контраст, слегка приложило по ушам тепловой волной.

— Вставайте, результат будет у вашего врача.

Суббота 10 марта. Хирург вскрыл большой коричневый конверт при мне, рассмотрел содержимое и вынес вердикт.

— Опухоль в левом легком.

— Злокачественная?

— Судя по картине, да. Под подозрением метастаз в печень.

А вот это был уже полный песец. Рак легкого с метастазом в печень. В худшем случае мне осталось несколько месяцев, в лучшем… Хрен его знает, сколько в лучшем. Тем временем, хирург начал интенсивно исписывать множество бланков.

— Следующий прием назначаю вам на двадцать второе марта, постарайтесь пройти все до этой даты, это в ваших же интересах.

Все бланки и результаты КТ хирург положил в коричневый конверт.

— Всегда носите с собой, ничего не выбрасывайте и не теряйте.

Как вы думаете, сколько времени отводится торакальному хирургу на прием пациента? Правильный ответ — двенадцать минут. Пять человек в час, тридцать в день. Скольким из них он ставит диагноз — рак? Я его понимаю, при такой нагрузке ни времени, ни душевных сил не хватит заниматься каждым пациентом, успеть бы назначения выписать. Но мы-то каждый у себя один единственный, другого не будет! Нам сочувствия хочется и надежды.

Вообще, этот период от первичного диагноза до начала лечения самый психологически тяжелый. Поэтому, ищите врача-онколога. Через друзей, знакомых, родственников, заплатите, в конце концов, жизнь дороже. Ищите любого, даже не по вашему профилю. Этот врачебный мир очень замкнутый, там почти все почти всех знают. Найденный вами врач, даже если не займется вами сам, подскажет к кому надо обратиться, позвонит, даст рекомендацию. Нашли нужного специалиста, и он согласился вами заняться? Считайте, наполовину излечились. Но, обо всем по порядку.

В кабинете я еще держался, а за его порогом меня накрыло по-настоящему. Закружилась голова, едва успел плюхнуться на свободный стул, благо, народу в коридоре ожидало немного. Затем мне стало совсем хреново, прошибло холодным потом, после чего немного полегчало. «Стоп, — сказал я себе, — за последние четверть часа физически ничего не изменилось. Сюда пришел на собственных ногах и обратно смогу уйти так же. Возможно, еще не все потеряно. Вставай и иди, борись».

Кроме самой болезни остро встала еще одна проблема. Нужно было пройти несколько обследований: ЭКГ, гастроскопия, бронхоскопия, УЗИ брюшной полости, кровь на десяток параметров, еще что-то сейчас уже не помню. И на все про все — восемь рабочих дней. До сих пор все делалось по полису ОМС, и для меня было бесплатным. Теперь же, для того, чтобы уложиться в назначенный срок, все пришлось делать платно. Суммы небольшие, одна-две-четыре тысячи. И все равно, имевшийся небольшой финансовый резерв устремился к нулю, а финансовых поступлений в ближайшее время не ожидалось. Думал продать машину, но ей десять лет, много не дадут, да и время опять же.

Перелом наступил 16 марта. 15-го сделал УЗИ, которое подтвердило наличие новообразований в печени. Не помню, как прошла ночь с 15-го на 16-е, по-моему, вообще не спал ни минуты, а утром понял — терять уже нечего и некого стесняться. Надо или бороться или лечь и тихо сдохнуть. Выложил на Самиздате просьбу о помощи и поехал писать завещание, очень не хотелось, чтобы между родными мне людьми возникли хоть какие-нибудь трения из-за оставшегося после меня барахла. Не прошло и часа, как от Сбербанка пришли первые СМС с денежными переводами и словами поддержки. Чуть не разревелся прямо в очереди к нотариусу. Пришлось выйти, найти туалет, умыться и постараться успокоиться.

Всего за три дня набралось больше сорока тысяч, это позволяло чувствовать себя увереннее. А еще радовала поддержка такого количества людей. Когда тебя так поддерживают, дело просто не может закончиться плохо. И все это время я писал. Писал много, когда пишешь, ни о чем другом уже не думаешь. Обычно, на книгу мне требуется полгода, «Штаб-капитана» я написал за сорок дней. При том в некоторые дни приходилось проходить очень тяжелые обследования, в том числе, связанные с радиацией. После них не то, что писать, думать не получалось. Но обо всем по порядку.

В понедельник 19-го получил очередной удар — гастроскопия показала наличие небольшого гастрита. Ерунда, лечится быстро, но с таким на операцию не возьмут. Назначили таблетки, диету, сказали прийти через две недели. К вечеру нервы мои не выдержали. Знакомые подкинули телефон онколога, договорился с ним о консультации и поехал. Это был первый врач, который уделил мне внимание, пусть и за наличные. Зато внимательно выслушал, изучил результаты уже сделанной диагностики и разъяснил ситуацию. Он же первым предположил то, что образование в печени не метастаз.

— Теоретически, при мелкоклеточном раке метастаз может быть больше первичной опухоли, но это маловероятно. И все, что у вас обнаружили, поддается лечению.

Обратно летел как на крыльях, мне пообещали жизнь. Вообще этот этап характерен частой сменой настроений от надежды к отчаянию и обратно с периодом два-четыре дня. Именно тогда заболевшему требуется поддержка окружающих. И у меня она была! Меня поддерживали все, родные друзья, знакомые, читатели. Все поддержали, никого ни в малейшей степени не могу упрекнуть. Наверно, я очень счастливый человек.

К двадцать второму марта я успел и в шесть часов вечера встретил пятидесятилетний юбилей в кабинете онколога. Врач рассмотрел принесенные бумаги, убедился, что все в порядке и сказал.

— Завтра в одиннадцать приходите на торакальную комиссию. Не опаздывайте.

Не опоздал. В коридоре большая толпа. По причине недостатка специалистов две комиссии объединили в одну. Врач заверил, что примут всех. Настроился на долгое ожидание, но к большому удивлению меня вызвали первым. Сказали, что мои документы отправляют в диспансер на госпитализацию, затем дали направление на анализы крови, иригоскопию, повторную гастроскопию и ПЭТ-КТ. Последняя процедура крайне неприятная, связанная с радиацией, и очень недешевая. Например, в МИБСе, где мне ее делали, она стоит 34 тысячи. Поэтому, ее очень не любят делать по полису ОМС. Но она очень важна для диагностики при онкологии. Если есть возможность ее сделать — делайте, только не забудьте взять направление у врача.

В тот же день знакомая жены порекомендовала обратиться в клинику 1-го медицинского института к профессору Акопову, сказав, что это лучший специалист в Питере по моему профилю. Поначалу я идти не хотел, документы на госпитализацию уже отправлены, но жена уговорила. Позвонил в регистратуру клиники, а там, вместо того, чтобы записать на консультацию мне дали мобильный телефон. Позвонил. Телефон оказался неправильным. Извинился за беспокойство и перезвонил в регистратуру. Там мне дали другой номер, на этот раз правильный.

Профессор оказался за границей на какой-то конференции. Тем не менее, на консультацию согласился.

— Приходите в среду в девять тридцать.

И назвал адрес клиники. Естественно, я не опоздал. Посмотрев документы, профессор сказал следующее.

— В вашем случае все надо сделать не быстро, а правильно. Дообследуйтесь и приходите в пятницу на следующей неделе, возможно, я вас возьму к себе в клинику.

После ПЭТ-КТ рекомендовали сделать остиесцинтиграфирование. Сделал и его, уложился до пятницы. Перед походом в клинику позвонил в онкологический диспансер.

— Ваши документы отправлены в отделение, ждите.

Сколько ждать не сказали. В пятницу положил на профессорский стол толстую пачку бумаги с двумя компакт дисками. Еще раз все пересмотрев, профессор сделал вывод.

— Вы прошли всю лучевую диагностику, какую только можно. Требуется лобоэктомия верхушки левого легкого и у вас есть выбор, где ее сделать, здесь или в городском диспансере.

Ни секунды не задумываясь, я выбрал клинику 1-го медицинского, о чем в дальнейшем не пожалел. С понедельника мне оформили госпитализацию, хотя обследование проходил амбулаторно, и все началось заново: кровь, моча, рентген, КТ, УЗИ, ЭКГ, фибро- и гастроскопия. Как сказал лечащий врач, «свои доверяют только своим». В пятницу 13-го апреля еще одна торакальная комиссия, в составе три доктора медицинских наук, в том числе, один член-корреспондент РАМН. Пришли к выводу, что в печени у меня доброкачественная киста, поэтому, 1-ая стадия рака. Никогда не думал, что обрадуюсь такому диагнозу, но 1-ая стадия дает довольно высокий шанс на полное излечение.

А дальше опять началось ожидание. Дело в том, что эта клиника для многих является последним шансом. Здесь делают операции, за которые больше нигде не берутся. И диагнозы у лежащих в отделении куда более серьезные. Одному вырезали из легкого опухоль размером 23 сантиметра при мировом рекорде 26. Подозреваю, меня взяли для того, чтобы молодых хирургов классическим операциям учить. При мне хирург спросил одного из пациентов, боится ли тот операции, тот честно признался — да, боится. Я операции ничуть не боялся, наоборот, хотел, чтобы все закончилось, как можно быстрее. Да и не представлял еще, что это такое.

Наконец, 8-го мая меня госпитализировали. Анестезиологи долго пытали на предмет всевозможных аллергий, и на какой этаж я могу подняться без передышки. Ну и по традиции: кровь, моча, рентген. Утром 10-го повезли на операцию. Поставили два катетера, один в шею, другой куда-то в позвоночник. Еще помню, анестезиологи спорили о размере маски. Один говорил больше подойдет 39-я, второй настаивал на 41-ой. Победил второй. Потом они одели мне маску и сказали.

— Думайте о чем-нибудь приятном.

Очнулся в реанимации. По боли в левом боку понял, что операция уже прошла, а по тому, что очнулся, прошла успешно. Я весь был опутан какими-то трубками. Кое-как приспособился дышать так, чтобы было не очень больно. Подошел реаниматолог, спросил как я себя чувствую.

— Нормально.

Вот тут-то оказалось, не все. Сипел я, как динамик с порванным диффузором. Голос не восстановился до сих пор, хотя стало уже лучше. Сказали, это последствия наркоза, еще месяц-полтора потребуется для полного восстановления. Потом пришел лечащий врач с тем же вопросом.

— Операция прошла успешно, я бы сказал академично. Завтра вы уже на ноги встанете.

«Ага, если не сдохну», подумал я. Операция длилась четыре часа. Резали лечащий врач и ординатор под непосредственным руководством профессора. И хоть сделали все очень хорошо и правильно, сама по себе операция очень травматичная. Основной разрез почти двадцать сантиметров плюс две дырки миллиметров по пятнадцать под катетеры.

Сутки в реанимации были далеко не самыми лучшими в моей жизни. Лежать пришлось неподвижно. Ночью даже удалось отключиться на пару-тройку часов. Утром пришел профессор, сказал, что все идет хорошо и сегодня меня переведут в общую палату, чему я был безмерно рад.

Около трех часов дня мне на грудь повесили помпу с обезболивающим, я кое-как перебрался на каталку. Привезли меня не в палату, а на рентген. Подняться и повиснуть на рентгеновском аппарате, было очень трудно и очень больно, но необходимо для контроля результатов операции. Пережил и это. В палате пришлось перебираться с каталки на кровать. Думал, точно сдохну, но выжил. Потом скакнула за тридцать восемь температура, сделали какой-то чудодейственный укол и через четверть часа она нормализовалась.

Спустя час приехала жена. И тут, в самый неподходящий момент приперло в туалет. Под кроватью висела утка, но пользоваться ею на глазах у публики… Короче, слез с койки, отсоединил бидон, куда собиралась жидкость из легкого от аппарата, взял его в левую руку и пошел. Это были самые трудные пятнадцать метров. Но, дошел. Сначала туда, потом обратно. Сам, без посторонней помощи. Так и начал ходить.

На следующий день сам добрался до рентгена, тогда же убрали и первый катетер. Самый болезненный момент, когда отдирают пластырь. Затем командуют задержать дыхание. Катетер скользит по ребру, одновременно задевая что-то в глубине груди, раздается негромкий «чпок» и воздух со свистом устремляется в образовавшуюся дырку. Хирург затыкает дырку пальцем, берет иголку два стежка и готово. На всю операцию уходит секунд пятнадцать, впечатления на всю оставшуюся. Еще через день сняли второй катетер, через неделю после операции отпустили домой. Через двенадцать дней сняли швы.

Пришлось долго ждать результатов биопсии, а когда они пришли я не знал, что сделать сначала: перекреститься, постучать по дереву или плевать через левое плечо. У меня была инвазивная аденокарцинома G2. G2 — это стадия интенсивного роста. Хирурги постарались, удалили больше двадцати лимфоузлов и ни в одном из них раковых клеток не было обнаружено, опухоль не успела метастазироваться. На сегодняшний день на 99,99% от рака я избавился, успел спрыгнуть в последний момент.

И огромное спасибо профессору Акопову, не только взял в клинику и сделал операцию, но и помог с послеоперационной профилактикой. Благодаря его содействию меня включили в программу испытаний нового профилактического средства. Летом будет два сеанса двухкомпонентной химеотерапии. Во-вторых, отправили результаты биопсии на молекулярно-генетическое тестирование. Нашли мутацию гена EGFR. Результаты отдали химеотерапевтам, видимо, назначат еще и таргетную терапию.

Всю свою жизнь я не пил, не курил, не работал на вредном производстве, а эта мутация, оказывается, определяется наследственными факторами. Никакой здоровый образ жизни не гарантирует избавления от этой гадости. И до самой операции я ничего не чувствовал. Если бы не результаты обследований, считал бы себя здоровым человеком. Между тем, КТ 5-го марта показала наибольший размер 2 сантиметра, ПЭТ-КТ в начале апреля — 2,5 сантиметра, биопсия 10-го мая — 3. Плюс сантиметр за 2 месяца! От флюорограммы до операции прошло 4 месяца. Если бы я сделал флюорограмму не в январе, а прямо сейчас, были у меня эти 4 месяца? Не уверен.

Рак сильно помолодел. В палате со мной лежал двадцатишестилетний парень с таким же, как и у меня, диагнозом, но еще большей по размеру опухолью. Поэтому, не ленитесь, делайте флюорограмму ежегодно. И если, не дай бог, что-то обнаружилось, сразу настаивайте на КТ, все-таки в 21-м веке живем.

И огромное вам спасибо за помощь и поддержку. Здоровье за деньги не купишь, но диагностику и лечение — очень даже можно. Вы спасли мне жизнь и вам теперь всю оставшуюся должен. На этом заканчиваю сию скорбную вещь и перехожу к написанию текстов куда более интересных читателям.»

©

А Андрей Круз так бодрячком и пробегал аж до 4-й стадии болезни. Ну, а там оставалось либо «хлоп и в гроб», либо помощь героев его книжек. Герои не помогли. В феврале умер.