Ипотека и Кошка Мёбиуса (которая буквально гуляет сама по себе). Продолжение.

Начало текста здесь: /news/?id=32301

***

Неделя прошла в трудах. Мне принесли мои бонусы. Я посчитал и умилился. Это ж можно жить! Начальство уважает. Не клятый — не мятый. На все хватает и еще остается. Ну чем не счастье?

— Теперь мы богаты! Йо-хо-хо!

— Богаты… — проворчала Алиса, — ты с ипотекой сначала разберись.

Работа с кошками сильно повлияла на мое настроение(а может это из-за денег?). Так легко и жизнерадостно я давно себя не чувствовал, хотелось петь и танцевать, как при легком кислородном опьянении. Хотелось жить. Жить!!! Ай да кошки! Замечательные кошки! Теперь и проблема с ипотекой не казалась мне особенно сложной.

Я позвонил в банк и радостно сообщил сотруднику отдела взысканий, что могу внести в счет погашения кредита пару штук. Алиса чутко наставила ушки. Сотрудник сухо ответил, что за мной числится долг в шестьдесят пять тысяч долларов и кредит уже вынесен на просрочку. Отсюда следовало, что погасить я могу только весь кредит сразу, а мои мелкие подачки уже никого не интересуют, поздно…

— И что теперь? — тупо спросил я.

— Ждите. К Вам придут исполнители, уже идут… — злорадно сказал «банкир» и бросил трубку.

Я стал искать телефон исполнительной службы. Алиса наблюдала за мной, но молчала. В это время в дверь позвонили. Я открыл. На пороге стояли два молодых человека довольно затрапезного вида (как и я, впрочем) с портфельчиками в руках.

— Вам кого?‥ — начал я.

Но они отодвинули меня с дороги, как мебель, и вошли в квартиру не разуваясь. Один бродил по квартире, выкрикивая названия вещей, другой сел к столу и записывал что-то в зеленый бланк с лазерным логотипом.

— А вы кто? — опасливо спросил я и покосился на Алису, — это что, тоже твои люди?

— Нет, — зевнув ответила она, — это твои исполнители.

— Что происходит, ребята? — спросил я, приподняв голос.

Оба парня, как по команде, развернулись ко мне:

— Квартиру описываем. — Один, рыженький, улыбался, — Вам бы подумать о переезде.

— А что, продавать уже будете? — ужаснулся я.

— Зачем продавать? — обиделся другой, с носом-картошкой, — продавать не будем… — я даже не успел расслабиться, как он добавил:

— Уже продали.

— Как, то есть, продали? — меня прошиб холодный пот.

Исполнитель развел руками и рассмеялся.

— А вот так… Как обычно продаем… Да Вы не переживайте… Сейчас у многих квартиры поотнимали. Ищите себе жилье, а то покупатель больно крутой, Вас просто выкинут в грязь вместе с вещами. Лучше Вы сами… Я Вам по-человечески говорю…

И они ушли…

Я посмотрел на Алису. Алиса лизала лапку.

— Ну и что мы будем делать?

— А что ты хочешь делать? — с любопытством спросила она. — Может опять туда? — и показала глазами на петлю, все еще висящую на потолке в кухне (вот почему курьер был так нелюбезен со мной, а исполнители , наоборот преувеличенно любезны!). Тьфу ты, я и забыл про нее!‥

— Ну нет! — решительно сказал я и полез снимать петлю.

— Мы, пожалуй, могли бы занять тебе денег… Не думаю, правда , что это поможет…

— Но я теперь мог бы снять другую квартиру. С такими деньгами…

— Нет. Другую такую квартиру ты не снимешь. Такие квартиры давно забиты. Дело не только в тебе. Эта квартира подходит тебе энергетически, она охраняет твою силу. Потому и Лера твоя удрала, потому и банк на тебя набросился. Ты и квартира, это пара, это сочетание делает тебя пригодным для нас. Не каждый человек может гладить кошек. Вернее, кошка не каждому дастся гладить.

— Что же, если квартиру отберут, я буду вам не нужен? — спросил я спокойно.

— Нет, нет, я тебя не брошу, — быстро произнесла Алиса. Но квартира нам нужна. Да и нет никакого смысла отдавать ее. Ты ведь сам понимаешь, банк нарушил десяток статей закона при обращении взыскания. И… это же твоя территория…

— Спасибо… — я помолчал, собираясь с мыслями, — Погоди, это что же получается, если мы отстоим квартиру, мне здесь жить до самой смерти?

— Глупый, — снисходительно промурлыкала кошка, — человек, как цветок в горшке. Когда разрастается, ему меняют горшок. Когда ты станешь сильнее, у тебя появится новая квартира…

Наш интересный, вне всякого сомнения, разговор прервал очередной звонок в дверь.

— Это кто еще? Опять исполнители? — я направился к двери с некоторой опаской.

На пороге стоял плотный краснорожий человек, в костюме от Армани и туфлях от Гуччи, за ним топталась роскошно одетая и причесанная блондинка со скучным, прозрачным лицом. Человек, также как исполнители давеча отодвинул меня с дороги (я все больше ощущал себя предметом мебели) и энергично стуча подошвами (конечно же, он не разулся), потащил блондинку за собой.

— Здесь поставим…, … а тут будет…, а вот здесь… — он по-хозяйски размахивал руками , очерчивая будущий интерьер моей квартиры. — Ну как тебе?

Блондинка одобрительно-презрительно кривилась, ее челюсти мерно двигались, обрабатывая жевательную резинку.

Мне стало страшно. Глядя на этих людей, можно было всерьез поверить, что меня здесь нет, и не только здесь и сейчас, а вообще нет меня нигде и никогда не было. Я пошел на кухню, сел к столу, и закурил. Закончив обход, человек с блондинкой заглянул на кухню и высказал свое мнение по поводу котла, который был бы здесь уместен. Затем подошел ко мне, вынул у меня изо рта сигарету и тщательно забычковал ее.

— Не кури здесь, понял? — сказал он мне внушительно. — Я — Почечуев, понял? Завтра к вечеру чтоб тебя здесь не было, понял? И шмоток твоих чтоб не было, понял? — Он постоял надо мной, громко дыша. Потом сказал:

— Не слышу.

Я поднял голову:

— Так ведь я ничего и не говорю? Как же вы услышите?

— А! — сказал он удовлетворенно, — умничаешь, ублюдок? Ну поумничай, поумничай… Будет очень приятно, если ты завтра не уберешься отсюда.

Он посмотрел на меня торжественно, сжал в кулак правую руку, а левой, в проскальзывающем движении вперед, хлопнул по кулаку, видимо показывая, как меня размажут. Резко повернувшись, он вышел. Дверь грохнула так, что на нас с Алисой посыпалась штукатурка.

— Каков гусь, — сказала Алиса, умываясь лапкой, — Массаж воротниковой зоны ему бы не повредил…

Я закурил новую сигарету.

— Не грусти, Кэп, крышу мы ставить умеем, помнишь — тише мыши, кот на крыше?

Я рассмеялся.

— Помню, но как? Может, сапоги тебе купить?

— Ссс, не те сказки вспоминаешь!

— А какие надо?

— Киплинга читал? Про кошку…

— Которая гуляет сама по себе!‥ — закончили мы с Алисой хором и рассмеялись. Зрелище смеющейся кошки уже не шокировало меня.

— А я ведь и есть кошка , которая гуляет сама по себе.

— Кошка Мебиуса! — я снова захихикал.

— Точно! Односторонняя кошка с неориентируемой поверхностью.

___________________________________________________________

Лист Мёбиуса (ле́нта Мёбиуса, петля́ Мёбиуса) — топологический объект, простейшая неориентируемая поверхность с краем, односторонняя при вложении в обычное трёхмерное евклидово пространство R³. Попасть из одной точки этой поверхности в любую другую можно, не пересекая края. Лента Мёбиуса была открыта независимо немецкими математиками Августом Фердинандом Мёбиусом и Иоганном Бенедиктом Листингом в 1858 году. Модель ленты Мёбиуса может легко быть сделана. Для этого надо взять достаточно вытянутую бумажную полоску и соединить концы полоски, предварительно перевернув один из них. В евклидовом пространстве существуют два типа полос Мёбиуса в зависимости от направления закручивания: правые и левые (топологически они, однако, неразличимы).

— Хм. И чем же такая кошка отличается от обычной?

— Пространственно-энергетической неопределенностью и открытостью, а в общем, бесконечностью своих возможностей.

— Уточни.

— Ну, слушай еще одну сказку. Иначе не поймешь. Вот однажды, в давние времена , когда еще не было кошек на земле, Бог спустился на землю, посмотреть как тут жизнь циркулирует изнутри. А была зима, и Бог шел в тулупе и варежках. Жилья поблизости не было и Бог остановился переночевать в стоге сена. Утром он решил перекусить, и открыл котомку , где у него была краюха хлеба. Тут он увидел, что краюха изгрызена мышами, мыши и сейчас сидели в котомке и грызли хлеб ничего не боясь. Тогда Бог рассердился и швырнул в мышей своими варежками. И варежки, представь себе, превратились в кошку. Так-то вот, мы, кошки — варежки с рук самого Господа! — с гордостью закончила она.

Я переваривал сказку.

— Метафору улавливаешь? — спросила Алиса, — через кошек осуществляется промысел Божий, иначе откуда бы у людей все эти наблюдения , что трехцветные кошки приносят счастье, что черный кот, перебегающий дорогу приносит несчастье, что в шахте кошки вызывают обвалы и взрывы, а на воде , наоборот, берегут корабли? Вот наша кошачья магия. И это еще не все что мы умеем…

— А что еще?

Она мрачно посмотрела на меня.

— Ссс, хватит болтать. Мало времени, мрр. Только эта ночь…

Я испуганно глянул на часы: было уже шесть вечера.

— А что же делать? Что? Судиться бесполезно, это я тебе как юрист говорю.

— Набери номер, — она продиктовала цифры, — попроси Тимофея, и дай мне трубку.

Мне ответил приятный женский голос. Я, в самых церемонных выражениях, попросил пригласить к телефону уважаемого Тимофея.

— А, Тишеньку, — обрадовался голос, — сейчас, сейчас, он у нас аналитик…

Я положил трубку на пол перед Алисой. С минуту она «общалась» с аналитиком Тишенькой, — издавала отрывистые высокие звуки, затем лапой нажала отбой и предложила мне подняться на крышу.

Стемнело. В небе ярко зажглись несколько звезд, словно бриллианты, небрежно брошенные на черный бархат ювелирного столика. Словно бы из сумрака, одна за другой неслышно соткались фигуры четырех кошек. Вернее, это были коты. Крупные, большеголовые, с мудрыми, усталыми глазами отставных резидентов. Они помурчали между собой, сидя в классических кошачьих позах, на задних лапах, обернувшись хвостами, лишь сибирский кот Тимофей, главный у них, наверное, лежал в небрежной позе, нервно подергивая кончиком пушистого хвоста. Он, кстати, высказался последним. Совещание не заняло и пятнадцати минут. Когда оно закончилось, Алиса отвела меня в сторону:

— Совет оверлордов принял нашу сторону, мрр. Будем биться!

— Боже ж мой! — я взялся за голову, и захохотал, представив, как я в компании с кошками врываюсь в банк с криком: «Это ограбление!!! Мяу!!!»

Алиса обиделась.

— Все-таки, Вы, люди — ужасно несерьезные создания! Мы ломаем хвосты, думаем как тебе помочь, а ты тут ржешь, как собака!‥

— Ну, прости , прости. Мы что же, будем банк грабить?

— Нет, хуже, мы будем колдовать.

— Э… А для кого это хуже?

— Для банка и для того идиота, который купил эту квартиру без нашего согласия. Однако поехали, нам надо навестить банк

— Но там уже никого нет!

— Тем лучше для нас…

Я загрузил наш кошачий штаб на заднее сиденье моего (пока еще моего) автомобиля. Алиса устроилась на переднем сиденье рядом со мной. Я поглядел на нее и не удержался, погладил ее.

— Ты что? — она шепотом возмутилась, — мы не одни!‥

Вскоре мы были у банка и поднялись на крышу соседнего здания. Мне пришлось набрать с десяток номеров, на которые Алиса диктовала указания наших котов-оверлордов, запуская магическую комбинацию, разработанную ими. Затем наступила передышка. Алиса упала на бочок и стала вылизываться. Теперь мы просто наблюдали за событиями.

Вначале у здания банка появился человек со стремянкой на спине, он, воровато оглядываясь расставил лестницу и скрылся в неживой темноте улицы, слабо освещенной испорченным ртутным фонарем. Следующий «ниндзя» поставил на верхнюю ступеньку лестницы ведро.

Я , в полном изумлении, наблюдал за этим парадом призраков, гадая, к чему все это и чем все это может кончиться?

Когда третий прохожий положил перед лестницей большое зеркало у меня в голове смутно забрезжила догадка. Ночь, как сгусток мрака исторгла из своих холодных недр черного кота. Не спеша, зверек обошел вокруг стремянки, ловко взбежал по ступенькам на самый верх, и легко, словно бы потеревшись об него бочком, столкнул ведро вниз. Раздался неприятный звук разбиваемого стекла.

Алиса поймала мой недоуменный взгляд и пояснила:

— Это только подготовка. Черный кот пустым ведром разбил зеркало, — самая страшная из примет.

— Алиса, друг мой, ты не могла бы мне немного объяснить что происходит, что приговорил Ваш совет? А то я остро чувствую интеллектуальную неполноценность.

Алиса подошла ко мне и с силой потерлась о мою руку мохнатой щечкой.

— Потерпи немного. Наше колдовство не терпит пустых разговоров. Но если в двух словах… Думаю можно…

Она оглянулась на котов. Коты сидели, как сфинксы. Смотрели в глубь веков.

— Да, можно… Понимаешь, твои отношения с банком и с этим… Почечуевым, это лишь маленькая шерстинка в огромном шерстяном ковре жизни. Жизнь вообще состоит из бесконечного множества таких шерстинок, которые соединяют между собой, людей и кошек, и дргуие существа, с миллиардами других существ, и вещей, и из нас всех, и из всего этого соткано наше бытие. Хотя на самом деле это не шерстинки, они на самом деле скорее ленты, такие дорожки. Наша задача: вытащить из ковра жизни эти ленты, связывающие тебя с банком и с этим гражданином, и перевернуть их таким образом, чтобы твое жилище осталось за тобой… Поверь, это очень нелегкая задача…

— Да уж , верю, — ошарашенно ответил я, весь мой опыт юриста говорил о том, что разрешить такую проблему , привычным нашим , юридическим путем не то чтобы невозможно, но чудовищно, дьявольски трудно , и очень недешево. А эти шерстяные мяукающие клубочки собираются чем-то помочь мне своими зеркалами, ведрами и еще Бог знает чем… Нет, я видимо , действительно сошел с ума …

Алиса поняла мое состояние.

— Не напрягайся, никто же не просит тебя верить. — ласково сказала она. — Просто посиди тут с нами, помоги глупым кошакам, от тебя ведь не убудет. Знаешь, как наши помогают людям, — сидят рядом с серьезным видом, когда люди работают, как в том стишке, — мама на кухне стирала белье, котик сидел и смотрел на нее.

Я припомнил этот смешной детский стишок.

— Я помню, там кажется дальше — мама устала легла отдыхать, котик взял мыло и начал стирать.

— Вот именно, — торжественно сказала Алиса, — вот именно! Кот, сидящий рядом с работающим человеком, участвует в работе, помогает своей энергией, это же вы все руками делаете, будто вам их для того и дали…

— А для чего?

— Да не в этом сейчас дело!‥

— А в чем?

— В них! — она указала на котов , продолжающих равнодушно взирать на нас как древнеегипетские статуэтки. Казалось, они сидят здесь уже пару тысяч лет, не меньше. Алиса отошла от меня и села рядом с ними. Какое-то время они просто сидели, а я смотрел на них, потом я стал задремывать. Вдруг я проснулся и подскочил, как от толчка, тут же рефлекторно глянул на часы, — прошло всего пятнадцать минут, переведя взгляд на котов, я отшатнулся, так поразительно выглядела открывшаяся мне картина. Коты сидели кружком, на задних лапах вытянув хвосты и обнявшись передними лапами. Они пели! Иначе никак нельзя было назвать звуки которые они издавали, — стон, вой, гудение, но этот звук был мелодичным, ритмичным и гармония, странная, нечеловеческая гармония слышалась в нем. Пение кошек завораживало. Я почувствовал что меня тоже качает в такт их пению, затем я заметил, что над их маленьким кружком подымается едва видимое прозрачное голубоватое свечение, похожее на сияющие клочья шерсти. Витой столб, сложенный из этих клочьев , медленно вращаясь, мерцая и подрагивая уходил в небо, и терялся метрах в пятнадцати над крышей, размытый легкой хрустальной дымкой, подсвеченной городским заревом. Вдруг слаженное, четкое пение их нарушилось, круг распался. Коты легли, и казалось заснули, застыли в напряженных позах. Алиса, пошатываясь, подошла ко мне.

— Ничего не выходит , — устало проговорила она, «кошачий акцент» в ее речи усилился. — Этот банк, слишком сильно укоренен в реальности, здесь нужны энергии в десять, в сто раз больше наших… А у нас нет таких сил… И в ближайшее время не будет.

Она отвернулась, стыдясь своих слов.

Я молчал, глядя на нее. Эта неудача (хотя чего же еще можно было ждать?) неприятно поразила меня.

— А если… — медленно пробормотал я, — а если не наращивать свои силы, а ослабить их?

Алиса снова повернулась ко мне, в ее потухшем взгляде появился огонек интереса, будто я ей пообещал кастрюльку фарша.

— А как их можно ослабить?

— Ну… Не знаю… Может шарахнуть их чем-нибудь!‥ — беспечно предложил я. Алиса застыла, размышляя, потом прыжком метнулась к котам и оживленно замурчала с ними.

Я терялся в догадках на какую страшную мысль я ее натолкнул и не заставят ли меня сейчас взрывать банк или расстреливать из базуки. А что очень просто. Вполне в стиле нынешней ночи. Пришел один — принес базуку. Пришел второй — принес снарядик. Пришел третий — зарядил. Подходи, дорогой, стреляй в свое удовольствие. Причем я уверен, что многие бы не отказались и ни у кого бы рука не дрогнула. Банк! А чего его жалеть? Паразит, уродливый и беспощадный нарост на теле человечества. Ведь что эта гадость производит? Нищету? Застой в производстве? Что? Эти банки, как короста, покрыли тело современных городов. Книжные магазины закрываются. Зато открываются все новые и новые банки. Заводы стоят в развалинах, зато по всем городам и весям страны открываются все новые и новые отделения, филиалы, отделения филиалов, все новых и новых банков. Я так задумался, что, когда возбужденная Алиса с горящими глазищами подскочила ко мне, я вздрогнул.

— А? Что?

— Джи-Пи-Эс есть?

— Есть! В телефоне!

— Включай, и клади сюда!

Я включил ДжиПиЭс, теряясь в догадках, на кой ляд он кошкам, которые ведь сами с компасом внутри родились, и всегда находят дорогу домой. Рыбе зонтик, зайцу стоп-сигнал, кошке — джипиэс.

— Твоя идея просто класс! — сказала мне Алиса. — Но без катализатора ничего не выйдет!

— Какого катализатора?

— Магического! Все магические процессы в его присутствии идут быстрее.

-А где Вы его берете?

— Это слезы кошачьей благодарности, редчайшая штука! — я улыбнулся (выходит, кошки малоспособны к благодарности?). Она поняла и смутилась. — Ну уж для тебя, Кэп, я найду пару слезинок…

Коты обсели мою мобилу кружком, только посвободнее, чем раньше и сложили на телефон свои хвосты

(Хвост! — говорила как-то Алиса, — хвост не только и не столько средство управления равновесием, хвост — для управления магией, самый магический орган у кошки).

Однако я не замечал никаких изменений, и лишь через час увидел как от моего телефона вверх столбом уходит голубоватый призрачный дымок. Небо перечеркнула падающая звезда, раздался нарастающий пронзительный свист, переходящий в раздирающий уши вой, и огненный болид ударил в здание банка, которое лопнуло изнутри, выплеснув из себя волну огня, облаком взлетели над горящим зданием горящие бумажки. Чьи-то жизни и судьбы, маленькие приобретения и огромные утраты, гешефты и разводы, мошенничества с финансовыми ресурсами и уклонения от уплаты налогов, вперемешку с денежными бумажками, летали над городом, рассыпаясь искрами и обращаясь в пепел.

— Что это было? — чуть слышно спросил я помертвевшими губами.

— Э! — Алиса лениво пошевелила кончиком хвоста , — откуда же простая кошка может знать такие вещи? Разве ты сам не видел? Что-то упало с неба прямо на банк. Ах, какая утрата для человечества, какое ужасное совпадение, что именно в этом месте оказался твой банк. Но при чем здесь мы?

— Что это было? — повторил я.

— Ну, спутник американский упал, а что? Подумаешь, новый запустят.

— Там кто-то был?

— Где? На спутнике или в банке? Да никого там не было. Спутник коммерческий, а банк… Ну разве это люди? Шучу, шучу! Был один охранник, но мы его заставили выйти за кофе.

— Ой, мама, мне что-то плохо… — я вытер холодный пот со лба. — Это вы только банк так приголубили?

Алиса не отвечала, но пристально глядела мне за плечо. Я повернулся. Над темным ночным городом неспешно подымался еще один дымно-огненный столб. Алиса отвернулась от окна и стала вылизываться.

— И что теперь?

— А теперь… — ее розовый язычок зарылся в серую шерстку, — теперь займемся собственно делом.

Коты снова сели в круг, соединив хвосты, и запели. Голубое, даже перламутровое, жемчужное сияние над ними сгустилось в облако, окружило их, стало вращаться, я ощутил вибрацию — дом под нами содрогался, облако жемчужного света вращалось все быстрее и быстрее, оно вибрировало, испуская неслышные инфразвуки, от которых содрогалась мое нутро, до меня долетело дуновение ветерка, исходящего от эпицентра кошачьего колдовства, мгновением позже, этот ветерок превратился уже в ощутимый ветер, еще минуту спустя, ветер завывал, ревел, забивая дыхание, и закручивался вокруг котов, ерошил их шерсть, и они пригибались, цеплялись когтями. Тучи торопливо затягивали небо, словно бы стремясь поскорее скрыть от чистого лика Луны наш маленький перформанс. Тучи накрыли город, как чужая рубаха лицо уличного покойника. Внезапно навязчивую тишину и темноту рассекла молния и последовавший за ней гром. Для марта это, пожалуй, было слишком, даже несмотря на то, как вольно ведет себя погода в наше время.

В свете молний и в призрачном свете колдовского сияния, я видел как Алиса что-то выуживает лапками из этого огня, так кошки ловят, например, моль. После нескольких таких пассов, ей удалось выхватить из огня гибкие и тянущиеся, извивающиеся, как живые, ленты, похожие на фрагмент солитера, свернувшиеся в три пересекающихся, сплетенных кольца. Они сопротивлялись, старались выскользнуть, оплести Алису и утащить с собой в сияние, делали резкие движения, словно жалящая змея… Но Алиса не уступала им в скорости. Она встряхнула их и намотала на лапы, как нити пряжи, или спагетти на вилку, снова встряхнула, жонглируя ими, растянула, быстрым движением вывернула словно бы наизнанку, и снова свернула в кольцо. Тут в кошачьем кружке вспыхнуло так, что я ослеп, и грохнуло так , что я оглох. Вдобавок что-то тяжелое хлопнулось мне на голову, так что я лишился чувств.

… Какие же Вы хрупкие… — дружелюбно-презрительно произнес надо мной тягучий мягкий баритон (Это говорит кот? — подумал я). — Ну не скажите, Тимофей, — отозвался бодрый женский голос, показавшийся мне знакомым. — Все знают, что люди выдерживают такое, что не в состоянии выдержать никакое иное существо (она избегает слова «животное» — подумал я), хотя, конечно же, выносливость кошек лежит несколько в другом диапазоне… А то, что наш друг получил удар в голову, послужило лишь спусковым крючком, так сказать триггером, в причинно-следственной цепочке, которая привела к его…

— Где я? — подумал я и рывком сел, но тут же снова упал на кровать от ослепительной молнии-боли в голове. Надо мной возникло мрачноватое, но привлекательное женское лицо. Кого-то мне напоминало это лицо…

— Лежи, лежи, не вставай, — озабоченно сказала женщина, легонько надавливая невесомыми ладошками мне на плечи. — Рано тебе еще…

Я застонал, но все же, поднатужившись, приподнялся в постели. Женщина со вздохом подложила мне под голову и спину еще одну подушку. Я оказался в удобном полулежачем положении и смог оглядеться. Я был у себя дома. Обстановка , правда , изменилась. Квартира, ранее пустая и гулкая после ухода жены, была обставлена мебелью, но это была другая мебель, не светлые горки и стенки, со шкафиками, которые так нравились Лере и под которые мы подбирали обои. Сейчас мебель была темная, с красноватыми прожилками, с какой-то изысканной резьбой и заломами. Готическая. Но она же не подходит к обоям!‥ Я перевел взгляд на обои. Обои тоже были другие, небесно-голубые были обои. Все же странным образом они гармонировали с мебелью, но откуда они взялись?… Может это не моя квартира? Но нет, книги были мои и стояли, в том же порядке что и раньше, в новом строгом готическом шкафу.

Женщина сидела рядом моей кроватью, в изножье, и улыбалась, глядя на меня. У ее ног сидел Тимофей. У стены, поближе к батарее развалились остальные коты-оверлорды из нашей магической пятерки. Я присмотрелся к женщине. Улыбка странно смотрелось на ее лице. Видно было, что улыбаться она не привыкла. Лицо ее, как северный пейзаж, обычно было бесстрастно, исполнено холодного осознания своего достоинства, уверенности в себе, оно выражало гордость и самодостаточность. Лед, снег, наст, иней и еще двадцать два оттенка белого и чистого, какие есть в языке эскимосов. Но вот пришла весна, и цельную белизну снега прободал своей ярко-красной головкой чудо-цветок хаерад, полярная гвоздика, которая своим теплом протаивает снег на метр вокруг себя и согревает другие растения рядом с собой. Вот также точно, на этом холодном мрачном, бесстрастном лице, лице женщины, знавшей только борьбу и выживание и борьбу за выживание, согревая, растаивая его, и передавая тепло и свет, тем кто смотрел на это (раньше просто прекрасное), а теперь чудесное , славное, милое, обаятельное лицо, расцвела улыбка. И в глазах ее, светло-голубых, цвета, какого мог бы быть кусок бирюзы, если бы внутри него горел светодиод, плясали искорки, черт знает какие плясали в них искорки, как светлячки на дикой полянке в каком-то волшебном лесу.

— Ух ты! — сказал я. А больше ничего сказать не мог. Вот какая это была женщина. И при мысли, что она касалась меня своими чудесными тонкими руками, мне сделалось хорошо. И даже голова болела как-то не больно. Собравшись с мыслями, я сказал:

— Может Вы знаете, что это меня по… ну, это… по голове…

— Ах, по голове? — она с удовольствием человека, долго бывшего невеселым, засмеялась. — А вот это! Держи! — и она шлепнула мне на живот тяжелую пачку документов. Я быстро, вполглаза, просмотрел бумаги и обнаружилось вот что. Что эту самую квартиру, я вовсе не покупал в кредит, а получил в дар от некоей родственницы, троюродной бабушки, каковой у меня по моему разумению не было и быть не могло.

— А что же банк?

— А тройственное кольцо отношений между банком, тобой и Почечуевым, мы вывернули и замкнули в ленту Мебиуса, само на себя, так что выключили тебя из него. Получилось двойное одностороннее кольцо отношений между банком и субъектом. По силе они примерно равны, согласись, тебе нечего делать на одной сцене с такими акторами. Ну вот и пришлось тебя выключить. Ты никогда не брал кредит в банке. Но вовсе вычистить кредит мы не могли, пришлось взять его господину Почечуеву. Из-за роста доллара у него возникли затруднения с отдачей и ссора с управляющим банка…

— Ну это как у всех… — отозвался я.

— Ну это как у всех… — в один голос со мной сказала женщина.

— И что же дальше?

— Но не у всех есть такие возможности. Вчера ночью Почечуев поджег банк. Или взорвал. К счастью, никто не пострадал , — охранник вышел на минутку — попить кофе. И, кстати, очень удачно получилось, что поджег, потому что иначе, у него случился бы инсульт, и он бы отдал концы. А так живой и здоровый , и ни царапинки, несмотря на то, его дом сгорел той же ночью, возможно от неосторожного обращения с горючими веществами, а может из-за неосторожного обращения с правлением банка. И тоже никто не пострадал!‥ А за управляющим банка давно уже следили и собирались его закрывать на следующий день. Но при пожаре погибли все доказательства. Вот так поссорились, представляешь? Впрочем Почечуев был крупным акционером банка, это многое объясняет, не правда ли? Но вряд ли при расследовании поджогов до чего-нибудь докопаются.

— Ясно, ясно, но погодите, кто Вы? Вы мне кого-то напоминаете, мы с Вами знакомы?

— Ну скажи, мы с тобой знакомы? — она повернула голову в профиль, в ее повадках и чертах было что-то кошачье, и она была похожа, она … была… похожа… на… но не мог же я в здравом уме… Хотя кто сказал что он у меня здравый? Со здравым умом я бы уже неделю назад повесился…

— Алиса? Но как?‥

— Да, это была моя жертва. Человеком быть труднее, верно?‥ — Она зябко передернула плечиками. -Можно, я налью ребятам валерьянки? Они ведь хорошо поработали, это надо отметить!‥

Я попытался встать с кровати:

— Я схожу в аптеку, у меня нету валерьянки…

Она уложила меня, снова поправила подушку, словно случайно коснулась моих волос рукой.

— Лежи, лежи, я сама сбегаю…- и она двинулась к двери , я с замиранием сердца следил как она идет, — сильные ноги несли ладное тело упругими, перетекающими кошачьими шагами, само совершенство…

Она открыла дверь. За дверью, подняв руку к звонку стоял давешний мальчишка.

-Привет, — сказала ему Алиса, — она стояла сейчас ко мне спиной, и я видел как лицо мальчика отражает свет ее глаз. — Привет! Как твой кот?

— Нормально. Уже дома. — Мальчик мялся, — у Вас не найдется немного еды для моего кота? — он опустил глаза, затем, снова посмотрел на меня, на Алису, и закончил фразу, — и для меня?

— Знаешь что, дружище? — Алиса приобняла пацана, прижала к себе, похлопывая по вздрагивающей спине, — ты успокойся сейчас и дуй за своим котом, а по пути забеги в аптеку, и возьми четыре пузырька валерьянки, вот тебе деньги, а я пока как раз тебе пожрать сготовлю и коту твоему! Идет?

— Идет, — быстро сказал мальчик, схватил фиолетовую пятидесятигривневую купюру и с грохотом ссыпался вниз по деревянной лестнице подъезда.

— Как думаешь, придет? — спросил я.

— Придет, — уверенно ответила Алиса, — кажется Бернард Шоу сказал, — человек культурен настолько, насколько он способен понять кошку. Этот способен. Придет.

И он пришел. И принес своего кота, и валерьянку, а Алиса сделала картошки с яйцом, и нажарила котлет. Мы с котами расположились на полу, расставив блюда на расстеленной перед нами скатерти. Алиса уверенно, быстро двигаясь, обнесла всех участников банкета мясом и картошкой с яйцом, основным блюдом. Она прошла мимо меня, прошуршав краем юбки по моему плечу руке, так кошка задевает человека хвостом, проходя мимо, и поставила передо мной огромную тарелку винегрета. Запах мяса щекотал ноздри, и я с минуту непонимающе смотрел на винегрет, потом до меня дошло и я неуверенно улыбнулся. Все-таки сиамские кошки — мстительные и злопамятные. Но в кошке Мебиуса, да-да , в той самой, которая гуляет сама по себе, есть одна особенность — она не может предать, у нее, как у ленты Мебиуса, нет другой стороны. Знаете эту поговорку, про обратную сторону медали? У кошки такой стороны нет.

 

http://www.litsovet.ru/index.php/author.page?author_id=13546

3.22.61.187